Виктор Бурцев - Гималайский зигзаг

Профессор и Гор вновь переглянулись.

— Мы погрузили вас в машину, мы привезли вас сюда. Акаш сам заплатил, ай как дорого заплатил!.. Или молодой сагиб обижается, что я сообщил о вас этому полицейскому, этому слуге Черной Кали? Но за вами следили еще в Дели, меня заставили следить за вами, заставили! Вас бы просто убили, а я вас спас!..

— Ах ты, жулик, дьявол тебя раздери! — не выдержал Гор.

— Тихо! — воскликнул Енски-старший. — Не смей! Не смей поминать, по губам дам!..

«А сам-то?» — хотел спросить Гор, но смолчал. Почему-то он поверил пройдохе-проводнику. Во всяком случае это было понятнее, чем Черное Зеркало и полет с Обезьяном.

— Акаш!

Профессор махнул рукой, подождал, пока индиец подбежит, вынул из бумажника несколько крупных купюр.

— Держи, друг! Все понимаю: жена, любовница, еще одна любовница. И транспорт в Индии дорогой… А мы… А я тоже, признаться, был хорош! В общем, бери — дабы тебе больше не соблазниться!

Акаш с готовностью кивнул, зашелестел деньгами и радостно улыбнулся.

— А нам — такси. Или рикшу, или что угодно. И два билета до Дели!

Индиец вновь понимающе кивнул. Исчез.

— Собирайся, Гор! — Алекс Енски резко встал, поправил челюсть. — Ты что, не слышал? Мы уезжаем, хватит! У-ез-жа-ем!

Енски-младший медленно кивнул. Кажется, в бреду они с отцом видели нечто сходное. Во всяком случае на физиономии подлеца Акаша синяков определенно прибавилось… Неужели ничего этого не было?

Он глубоко вздохнул и поморщился — бока, помнившие хватку Обезьяна, по-прежнему ныли. В ушах еще звучал голос той, что так была похожа…

— Чего стоишь! — грозно прикрикнул отец. — Твоя девица сама о себе позаботится. А тебе пора самому заняться делом. Археолог из тебя явно не получится…

Гор вспомнил кости Обезьяна — и его передернуло. Вскрывать могилы? Да ни за что на свете!

— Папа, но ведь на археологии свет клином не сошелся, — нерешительно начал он. — Я мог бы стать… Ну хотя бы социологом. Или экологом, записаться в «Гринпис»…

Профессор замер, рука потянулась к бороде. Отдернулась…

— Эк-к-кологом? — дрожащим голосом повторил он.

Енски-младший удивленно кивнул. А что тут плохого? Бороться против загрязнения, против ядерных электростанций?..

— Экологом!!! — проревел профессор. — Тр-р-рубы Ир… Тр-р-рубы бр-р-ронзовые! Я тебе покажу! Я тебя утоплю, как «Рейнбоу Уорриер»! Я тебя!..

— Никогда в жизни я не тратил деньги на более бездарные предприятия! — лютовал Юсупов, громыхая кулаком по столешнице. — Олухи! Болваны! Идиоты!

Лондонские знакомые князя наверняка бы упали в обморок, глядя, во что превратился изысканный, утонченный эстет.

— Кретины! Дегенераты!..

Скандал гремел на широкой веранде делийского особняка Бацевича. Сам хозяин находился тут же, невозмутимо прихлебывая ароматный коллекционный чай.

— Вас надо утопить в Ганге! Закатать в асфальт! Вас…

— Или мы не так чего сделали? — наивно моргнул Миша Гурфинкель. — Да боже ж мой, мистер Юсупов! А если эти глупые индусы нас немного не поняли, так мы не виноваты!..

— Девку в тюрягу отправили? — подхватил Бумба. — Отправили, v nature! И браконьерство ей шили, и незаконное ношение. Тут бы и вам, мистер Юсупов, подсуетиться, а то сидели в Дели, grushi okolachivali!

От такой наглости Феликс Третий сперва побледнел, а потом принялся буреть, что, конечно, выглядело весьма неэстетично.

— Не стоит так ругать ребят, — неожиданно заступился господин Бацевич. — Господин Гурфинкель прав: новичку в Индии очень тяжело, не зная местных обычаев и нравов, нельзя решить порой даже самый простой вопрос. А задание, они, кстати, как я понимаю, выполнили.

— Вот человек дело говорит, — закивал Миша.

— А что наша? — неожиданно заорал Перси. — Наша работала! Ваша бы видела, как на моя обезьяна-гоминида нападала, кушать хотела! А я ее — раз! Раз!.. А когда ваша наша деньги давать будет, а?

— Деньги?! — с трудом выговорил Юсупов. — Ах ты, швабра! Тебя я вообще больше видеть не желаю! Убирайся!

— Моя уйдет, уйдет! Пожалуйста. Моя знает одну парню в Глазго, которой нужна надежная человека. Она платит больше и словами не обзывается!.. — обиженно отвернулся Перси.

Юсупов застонал. Несмотря на захлестнувший его гнев, Феликс Третий в глубине души понимал, что эти нахалы правы. Если бы он вовремя оказался в Сринагаре, поднял шум, пригласил корреспондентов… Ведь хотел ехать, хотел, так эта проклятая жара, да еще пилоты забастовали…

— Я доберусь до этой дрянной девчонки! — вздохнул он, падая в кресло. — Я еще ей!.. А вы, бездельники, убирайтесь, денег не получите!

— Виктор Афанасьевич не будет доволен, — вкрадчиво произнес Миша.

Феликс Третий осекся. И в самом деле Сипягин не обрадуется, если он вот так запросто обидит его подопечных. Ссориться со стариком не стоило, да и потом, так ли уж прокололись эти идиоты? Скорее это не их вина, а просто цепочка случайностей, досадных случайностей, которые могли бы произойти с кем угодно, даже с группой коммандос. Будь он вместе с ними! Да, будь он с ними, все кончилось бы иначе!..

— Черт с вами, живите, — махнул рукой Юсупов. — Но чтобы в следующий раз…

— А чего, и следующий раз будет? — удивленно вопросил Покровский.

— И в самом скором будущем. Уверяю вас, господа, — не будь я Феликс Юсупов Третий!

И торжественным жестом Юсупов простер перед собой руку, случайно перевернув сливочник, но сидящие за столом сделали вид, что никто этого не заметил. Тем временем господин Бацевич, явно наскучившийся разговором, взял гитару, провел рукой по струнам…

— Ага! — обрадовался Бумба. — Давай, koresh! И, не дожидаясь первого аккорда, взревел:

— И это называется песней? — простонал Юсупов, вновь вспоминая Сипягина. — Где вкус? Где чувство прекрасного? Потом подумал и добавил: — Фи!

…Бетси глядела на Бивень, лежавший перед нею на столе. Разноцветные камни оправы мерцали, перемигивались… Правда, здесь в Лондоне реликвия смотрелась как-то пресно. Ничего загадочного, просто дорогой сувенир…

Все случившееся казалось теперь сном, ярким и странным. Индия, Амода, йети, пещерный храм с его тайнами и загадками. Полно, да были ли они?

…Фотографии, снятые в пещере, не получились. Бетси даже не удивилась — снимала она без вспышки. Она ведь зачем-то доставала аппарат? Шутил ли Ам, когда говорил, что она просто спала в дурацкой клетке?

Парень — или его неведомое «начальство» — сдержал слово. И шкура, и бивень ждали ее в забронированном Элизабет номере в «Метрополе». Иначе ей бы ни за что не разрешили вывезти из страны столь экзотические вещи. На шкуру реликтового гоминида потребовалось бы множество всяческих справок, началась бы непременная волокита, которая могла закончиться неизвестно чем и как. О Бивне так вообще говорить не приходилось — одни камни и оправа тянули на пару десятков тысяч. А историческая ценность! Поди докажи, что это искусная имитация.