Федор Белохвостов - Поиски"Озокерита"

В двенадцать часов дня к госпиталю подкатили две автомашины — одна легковая, другая крытая грузовая, сопровождаемые мотоциклистами и бронетранспортером. Из легковой вышел Андрей в форме немецкого майора, с железным крестом на груди, с маленькими усиками. Его руки обтягивали новенькие перчатки. Выходя из машины и поправляя мундир, “майор” высокомерно посмотрел на капитана. Капитан Шмолл подбежал к машине и представился:

— Капитан Шмолл.

— Майор Гебауэр.

— Я был предупрежден о вашем приезде радиограммой, — заискивающе произнес Шмолл.

— Надеюсь, вы не задержите меня?

— Нет, все готово, — отчеканил капитан.

— Куда идти?

— Следуйте за мной.

Они пошли в госпиталь. Вслед за Андреем шли три партизана с автоматами, в мундирах немецких унтеров. Каждый из них нес в руке по белому халату.

Капитан провел “майора” и его спутников по коридору в палаты, где находились часовые и лежала Таня. Палаты были пусты. Андрей был поражен. Он заметил, как капитан вздрогнул и остановился. Секунду постояв в недоумении, Шмолл бросился к телефону. Но Андрей опередил его и первым взялся за трубку.

— Что случилось, господин капитан? — строго спросил “майор”.

— Господин майор, господин майор… Я немедленно выясню. Час назад она была здесь.

— Не стоит терять времени, капитан — произнес по-русски Андрей и тут же приказал стоявшим партизанам: — Свяжите. — Партизаны подумали, что если бы Таню увезли гестаповцы, то Шмолл не мог бы не знать об этом. Значит, тут что-то другое…

Одни из “унтеров” накинул на голову капитана халат, другой скрутил ему руки.

Андрей позвонил по телефону и вызвал коменданта полковника фон Траута.

— Господин полковник? Говорит майор Гебауэр. Вам известна моя миссия? Да. Я уже сделал свое дело. Нет, помощи не требуется. Извините, что не имею времени зайти к вам, не могу оставить… Вы понимаете?.. Да, хорошо. Командование довольно вашей работой. Надеюсь, вам приятно это?.. Да, от себя поздравляю вас. Я должен сказать вам два слова от комиссара гестапо Вепке… Но я не могу ждать более пяти минут.

Андрей положил трубку.

— Вызвать еще трех человек и захватить халаты, — распорядился он.

Один из партизан бросился на улицу и, подойдя к крытой машине, что-то шепнул. Оттуда вылезли три солдата и чеканным шагом, в затылок друг другу, прошли в помещение.

Из комендатуры между тем поспешно направлялся к госпиталю полковник фон Траут. Он торопился: офицер из ставки должен сообщить ему что-то важное.

В это время “унтеры” положили капитана Шмолла на Танину кровать, завязали ему покрепче рот.

Простучав каблуками по коридору, в палату вкатился полковник фон Траут. Подняв правую руку, он гаркнул:

— Хайль…

Но голос его оборвался. “Унтеры” управились с ним так же быстро, как и с капитаном. Со связанными руками и йогами, с заткнутым ртом он хрипел на полу.

Андрей вызвал по телефону генерала фон Швайгерта.

— Господин генерал? Говорит майор Гебауэр. Докладываю вам, что свою миссию в вашем городе я выполнил… Охрана? Нет, не нужна. У меня есть своя надежная охрана. Потом меня решили проводить немного господин полковник фон Траут и капитан Шмолл. Благодарю…

Андрей положил трубку и сказал:

— Ну, хлопцы, давайте сматываться. Спектакль окончен…

Хлопцы поволокли офицеров, завернув их в халаты.

— Чертяка, якый важкий, як кабан. Наився украиньского хлиба… — ворчал один из партизан.

В коридоре появился врач. Он был немного удивлен, что несли двоих, но, увидев строгого майора, прокричал, вытянув руку:

— Хайль Гитлер!

— Хайль! — ответил “майор”.

Хлопцы уложили “добычу” на грузовую машину и сами вскочили в кузов. Когда Андрей садился в свою легковую машину, около комендатуры стояло человек десять немецких солдат. Они замерли, приветствуя “майора”.

Машины, эскортируемые мотоциклами и бронетранспортером, скрылись.

............................

Солнце, не особенно ласково гревшее с утра, закрылось серыми тучами, и в воздухе появились мелкие снежинки. Легкий морозец щекотал щеки. Это было последнее запоздалое прощание зимы, уже далеко ушедшей на север.

Часа три тряслась Таня на пружинных носилках в кузове машины. Временами она теряла сознание и вновь приходила в себя. “Что за путешествие? Куда везут меня?” — думала она. Боли в ноге и руке не давали ей сосредоточиться. Часто она глотала воздух сухим ртом, и немец давал ей несколько глотков воды из своей фляги. По тому, как кидало машину из стороны в сторону, Таня определила, что везут ее по бездорожью…

Машина остановилась около крайней хаты небольшого хутора близ леса. Немец, что сидел рядом с шофером, выскочил из кабины и бросился к кузову. Он нагнулся над девушкой.

— Фрейлен Берта, мне поручили сказать вам… — Но Таня не слышала его слов, сознание снова покинуло ее.

Солдаты вылезли из кузова, осмотрели хутор: нигде не было видно ни души. На мгновение в окне хаты, около которой они остановились, показалось лицо старухи. Солдаты подняли Таню вместе с носилками и понесли в хату. К их удивлению, здесь тоже было пусто, но по запаху чувствовалось, что совсем недавно в комнате были люди. Немцы поставили носилки с Таней в углу, под иконами, выкинув оттуда длинную скамейку, и пошли искать старуху.

Скоро ее нашли в погребе. По-русски солдаты знали только несколько слов, при помощи которых они, конечно, не могли объясниться с перепуганной насмерть старухой. А она еще более перепугалась, когда увидела носилки с женщиной. Немцы пытались объяснить, что “фрау треба млеко”. Старуха вся тряслась и мотала головой, повторяя единственное слово: “нике, никс, никс”. Немцы порылись в чулане, сами нашли молоко и ложку. Влили в рот Тане немного молока. Один из солдат положил на грудь девушки, под одеяло, пакет, затем все они вышли из хаты, сели в машину и исчезли.

Таня проснулась, когда сумерки уже проникали в хату. Около нее сидела сгорбленная старуха. Над головой у икон теплилась лампада. Таня осмотрела хату и женщину.

— Где я? — тихо спросила она.

Женщина отпрянула от нее.

Таню ободрил этот испуг старухи.

— Вы не бойтесь меня, бабуся. Я русская…

Женщина молчала. Она стояла и смотрела на Таню. Таня положила руку на грудь, почувствовала под одеялом конверт. Зубами она вскрыла его и вынула письмо. Но прочесть не могла, в тусклом свете буквы, напечатанные на машинке, сливались.

— Бабуся, посветите мне, прошу вас. Я почитаю.

Старуха сняла лампадку и поднесла ее к Тане. Огонек трепетал от их дыхания. Таня стала читать.

“Вы в безопасности. Я ничего лучшего не мог придумать, как отправить Вас в глухой хуторок около леса, куда гитлеровцы не заглядывают.