Морис Дрюон - Заря богов

«Я слишком проста и непосредственна», — думала вторая.

«Я слишком стара для него», — говорила себе моя кроткая тетушка Память.

Многие взгляды, которыми обменивались и другие богини, выдавали сожаление, зависть или досаду.

Это взаимное обязательство, будучи публичным, приобретало законную силу, и отныне любая богиня, которая попыталась бы добиться моей любви, похитила бы что-то у Геры и, даже преуспев, оказалась бы, пусть и неявно, в низшем положении, как и всякий похититель по отношению к обладателю. В том и состоял триумф Геры.

Пускай те из вас, сыны мои, кому институт брака не всегда благоприятствовал, соблаговолят простить меня: это мы его изобрели.

Афродита, с ног до головы осыпанная звездами, улыбалась всем по кругу, желая доказать, что никто не может отнять у нее превосходство красоты, но все догадывались, что она уязвлена в самое сердце.

Откуда донеслось это рыдание, из каких далеких долин памяти достигло на миг моего слуха? Я наклонился. Ах, это бедняжка Эвринома с ее рыбьими плавниками смотрела на Олимп и видела, как осуществлялись ее напрасные мечты — но не с ней.

А этот легкий силуэт, что обрисовался на фоне гор и проскользнул меж рядами богов, держа в руках кривой рог, из которого сыпались тысячи плодов? Амалфея, дорогая малышка, вечная девушка-подросток, ты тоже была здесь.

На земле потомки царя Мелиссея и царя Келея и многие другие государи, взявшие с них пример, принесли в нашу честь обильные и пышные жертвы. Скольких тучных тельцов с рогами, увитыми листвой, скольких густорунных овнов заклали на очищенных камнях алтарей; сколько вертелов закрутилось, и благоухание, облегченное тимьяном, лавром и розмарином, порадовало наши ноздри и наполнило предвкушением! А золотистые цыплята и нежные голуби, а горячие лепешки из тонко смолотой пшеницы, а сыры с острым запахом — и хранившиеся всю зиму, и свежеприготовленные, еще совсем молочные, которые смешивают с медом! Ах! Дети мои, какое изобилие и какая вкуснятина!

В этом смешении запахов я без труда узнал аромат рыбы, которую нам посвятил Счастливый рыбак, приготовив ее с укропом на костре, один на кромке своего взморья; его подношение среди множества прочих доставило мне ничуть не меньшее удовольствие.

Но шум пиров, устроенных внизу, стал почти заглушать звуки нашего, поскольку пьянящий мед, достигая нас, лился рекой в первые глиняные кубки и его летучие силы кружили головы и людям, и богам.

Я смотрел на свою прекрасную Геру и думал о детях, которые у нас будут. Смотрел со своего престола на большое олимпийское застолье и на неисчислимые людские празднества, до бесконечности отражавшие пир богов. Я видел сатиров, улыбающихся нимфам вод; видел смертных девушек, ищущих взгляды своих будущих спутников и мечтающих о свадьбе, подобной нашей. Сколько поцелуев этим вечером будет укрыто кустами и сколько ручьев услышат обмен клятвами!

Я был счастлив, ведь мое счастье, смертные, питается вашими мечтами.

— Гера, — сказал я, склонившись к супруге, — у нас будут сыновья. Я бы хотел, чтобы наш первенец был крепким, изобретательным и работящим и чтобы он помогал мне в огненных делах, выковывая людям многочисленные дары, которые я замыслил сделать.

Это во мне прояснялся образ Гефеста, божественного труженика, бога работы.

Но Гера тоже мечтала, и тоже о сыне — красивом, властном завоевателе, чьи победы переполнят ее гордостью. Может, она слишком погорячилась со своей мечтой, которой предстояло воплотиться в Аресе, боге сражений?

— Еще я хочу, — продолжал я, — чтобы мы породили, в память об этом дне, дочку, которая станет распорядительницей будущих празднеств и будет разливать божественное питье тем, кто расположен к любви. Я желаю, чтобы она оставалась вечной девушкой и навсегда запечатлела тебя такой, какая ты сейчас. Мы назовем ее Гебой.

— Ты думаешь о богах и о мужчинах, — отозвалась Гера, — а я хочу подумать о богинях и женщинах. Я уже давно слышу, как они стонут от родовых мук Наш союз станет для них вечным благодеянием, если мы произведем на свет богиню, покровительницу рожениц, которая облегчит боль и поможет счастливому разрешению от бремени. Илифия — вот как мы ее назовем. Благодаря этой богине и смертным, и бессмертным продолжение рода будет обеспечено более надежно…

Рождение, Праздник, Труд и Война; не в этих ли четырех словах заключался весь удел моего ближайшего потомства — ваш удел, дети мои, вечно кружащийся вокруг этих четырех столпов?

Я представлял себе бесконечную вереницу ваших поколений. Да, я был счастлив, как может быть счастлив царь.

Спускался вечер. Я поискал глазами тройной взгляд Гекаты и увидел, что она одобряет мой выбор.

На вашей земле продолжались возлияния, песни и пляски. И боги на Олимпе тоже пели. Мы с Герой, снова в сопровождении кортежа граций, времен года и муз, удалились к широкому золотому ложу, которое было нам приготовлено. И ночь, укрывая нас, развернулась, подобно павлиньему хвосту, сверкая мириадами звезд, владычицей которых отныне стала Гера.

Пауза.

Расстанемся же, смертные дети мои, на этих счастливых воспоминаниях. Я заметил, что говорю долго, дольше, чем вы привыкли слушать. Солнечная колесница углубилась в море; настал час, когда надо идти к Гере. Я делаю это на протяжении стольких тысячелетий! Увы, не все ночи свадебные.

Тому из потомков моего рода, кто узнал мой голос, я предоставляю возможность перевести мои слова на ваш язык. Если его рассказ покажется вам неуклюжим, тяжеловесным, порой непонятным или противоречивым, не браните его за это и не вините меня. Ущербный человеческий язык не обладает всеми модуляциями языка богов. Только в самих себе, размышляя или грезя над священными словами, вы, может быть, иногда сумеете уловить аккорд музыки сфер.

В какой-нибудь другой день, в Дельфийской долине с ее пламенеющими скалами или под чуткими соснами Олимпа, среди обломков ваших прекраснейших творений или же на пляже золотого Навплийского залива, я, Зевс, вернувшийся царь богов, бог людей, снова сяду и продолжу, в том же времени, что и ваше, свою историю.

Трубчатые железы желудка позвоночных, расположенные в области перехода желудка в двенадцатиперстную кишку.

Клепсидры — прибор для измерения времени у древних.

Внутренняя часть Коринфского залива.

Архонт — высшее должностное лицо в древнегреческих полисах (городах-государствах).

Горные вершины в Фессалии; Осса располагается между Олимпом и Пелионом.