Лори Форест - Хроники Черной Ведьмы. Железный цветок

Айвен пристально смотрит на меня, пытаясь взглядом сказать так много. Он берёт меня за руку, и я крепко сжимаю его пальцы. Ах, если бы мы могли общаться силой мысли, как Айвен разговаривает с Нагой!

– Увидимся, когда ты вернёшься, Эллорен, – тепло улыбается он мне на прощание.

Бросив недоверчивый взгляд на тётю Вивиан, Айвен желает нам благополучного путешествия и уходит.

Оказавшись с тётей Вивиан в тесной карете один на один, я без многословных объяснений понимаю: мои неприятности только начинаются.

На мои вопросы тётя отвечает очень кратко. Она едва находит в себе силы взглянуть на меня. И если раньше я точно знала, что тётя Вивиан мною всего лишь недовольна, то теперь я так же ясно понимаю – она меня презирает.

Карета катит по пустошам, мимо вспаханных полей и маленьких городков, и я всё глубже погружаюсь в пучину удушающего отчаяния. Потом мы неожиданно сворачиваем в лес и чуть медленнее пробираемся по лесной дороге к одинокой сторожевой заставе.

Я ничего не понимаю. В окне виднеется небольшое строение из железного дерева, у двери стоят на часах два мага пятого уровня.

Куда это нас занесло?

– Вылезай! – коротко приказывает тётя Вивиан, когда карета останавливается.

Часовые направляются к нам, и я неуверенно оглядываюсь на тётю: так резко она со мной прежде не разговаривала.

Тётя Вивиан склоняется ко мне и, пригвоздив меня ледяным взглядом, повторяет:

– Я сказала: вытряхивайся!

О Древнейший! Ей всё известно. Она наверняка обо всём догадалась.

Я выхожу из кареты, и охранники тут же обступают меня, чуть ли не хватая под локти. С бесстрастными лицами эти чудовища из ночных кошмаров подталкивают меня вперёд. Я почти физически ощущаю исходящее от них презрение.

Я нервно оглядываюсь в поисках тёти – она стоит у дверцы кареты и равнодушно смотрит мне вслед, медленно снимая чёрные перчатки из телячьей кожи и не собираясь сделать хоть шаг в мою сторону.

Один из магов с пустым взглядом распахивает передо мной дверь и жестом приглашает войти.

Внутри меня с каменным лицом поджидает другой маг пятого уровня. Он ведёт меня по пустому коридору, украшенному стволами и ветвями железных деревьев. Двое охранников следуют за мной по пятам.

В конце коридора маг отпирает дверь, какие бывают в тюремных камерах, с железными решётками у верхней притолоки, и жестом приказывает мне войти.

– Где мой дядя? – не двигаясь, спрашиваю я, однако ответа не получаю.

Меня грубо толкают в спину, и, вскрикнув от страха – ни бежать, ни сопротивляться я не могу, – я торопливо шагаю вперёд и застываю, как от нежданного удара под дых.

У дальней стены камеры полулежит дядя Эдвин. Он тяжело дышит, с трудом втягивая воздух, одна его рука прижата к груди, половина лица в синяках и ссадинах.

Вскрикнув, я бросаюсь к дяде и падаю рядом с ним на колени.

– Дядя Эдвин! Что произошло? Что они с тобой сделали?

Его губы шевелятся, он пытается что-то сказать, но молча застывает, глядя на что-то у меня за спиной.

У двери стоит тётя Вивиан.

– Неужели это твоих рук дело? – хрипло спрашиваю я.

– Вы оба – позор нашей семьи, – с отвращением огрызается тётя. – Как я только позволила тебе воспитывать детей нашего брата, Эдвин?! Как глупо с моей стороны! Впредь буду умнее. Эллорен пройдёт обряд обручения сегодня. Дай согласие, или я прикажу выбить его из тебя.

– Обручение? – кричу я. – О чем вы?!

– Заклинание обручения не будет иметь силы, если твой опекун не произнесёт формулу согласия. – Тётя указывает на дядю. – И ты скажешь всё, что требуется, Эдвин. Сегодня же.

– Оставь его в покое! – Я закрываю дядю собой, пытаясь защитить. – Ему же больно!

– Пусть скажет, что должен, – шипит тётя.

– Нет, – едва слышно выдыхает дядя Эдвин.

– Скажи, что она просит, – молю я его, склоняясь к родному лицу.

Дядя снова пытается что-то сказать, но не может издать ни звука. Он только упрямо мотает головой, яростно нахмурив брови.

– Пожалуйста, сделай, как она хочет, – умоляю я.

По моим щекам струятся слёзы, я беру руку дяди в свои ладони, пытаясь отыскать в кутерьме мыслей способ вытащить его отсюда и спасти.

– Если он умрёт, – говорю я тёте, кипя от ярости, – старшинство в семье перейдёт к Рейфу. Он никогда и ни за что не даст этого разрешения. А дядя Эдвин, возможно, согласится, если оставить его в покое. Позволь мне вылечить его, и я поговорю с ним, попрошу согласиться на обручение.

Скривив губы в жестокой усмешке, тётя поглаживает длинными ухоженными пальцами шелковистые перчатки, которые она держит в руке.

– Ты кое-что упустила, милая племянница. Рейфу исполнится двадцать лет только через три дня. И если за это время что-то случится с твоим дядей, твоим опекуном стану я. Теперь ты понимаешь, что согласиться на моё предложение в его же интересах. Даю вам десять минут, чтобы принять решение.

Она выходит и захлопывает за собой дверь.

Страх впивается в меня, будто холодное лезвие острого ножа. Во рту появляется странный привкус.

– Сделай, как она хочет. Прошу тебя! – уговариваю я дядю, обнимая его и утыкаясь заплаканным лицом ему в плечо. – Пожалуйста, дядя Эдвин! Я не смогу без тебя.

– Эллорен, – с невероятным усилием произносит он, держась за грудь. – Это всё из-за меня. Я был неправ…

Он умолкает, дыхание с хрипами и свистом вырывается из его груди.

– Не понимаю, – всхлипываю я. – В чём неправ? Ты всегда поддерживал меня.

– Я убедил тебя… – В груди дяди Эдвина что-то хрипит и рычит, как будто гремят голые кости. – Я говорил, что в тебе нет магии… потому что не хотел… чтобы они использовали тебя… ты не слабая… борись с ними… я ошибся… Твоя сила…

Он умолкает, пытаясь вдохнуть, а его глаза расширяются от боли.

Дрожащая рука дяди сжимает мою, и он оседает, привалившись к стене. Его голова застывает, склонившись к плечу, а глаза бессмысленно смотрят вдаль.

Он мёртв.

Я падаю ему на грудь, в последний раз прижимая его к себе, и рыдаю все десять минут.

За спиной открывается дверь и слышится звонкий перестук тётиных каблучков по полу.

– Вставай, – приказывает она, и я стремительно оборачиваюсь и с криком бросаюсь на неё:

– Ты, злобная тварь!

Охранники отбрасывают меня и не дают приблизиться к тёте.

Тётя Вивиан невозмутимо смотрит, как я бьюсь, будто бешеное животное, чтобы вырваться из рук охранников.

– Ты лучше успокойся, – холодно говорит она. – Не то я навещу того юного кельта, с которым ты кувыркалась в постели. Кажется, его зовут Айвен Гуриэль?

«Давай! – думаю я. – Навести Айвена, жестокая стерва. Уж он-то тебя поджарит, а я спляшу на твоём пепле».

Обезумев от горя, я оглядываюсь на тело дяди, лежащее вдоль стены, и силы покидают меня.