Олег Кожевников - Комкор

'Но, что это?- подумал я. - Осталось только три самолёта, и они, быстро набирая высоту, улетали на запад; то ли решили не связываться с хотя и стоявшими неподвижно, но огрызающимися бронированными букашками, но скорее всего, израсходовали уже весь свой смертоносный груз на бомбёжку танков и автомобилей, горевших на дороге. Судя по тому, что взрывов авиабомб было не так уж и много, получалось, что за этот вылет они ещё где-то успели попить русской крови, а, может быть, и не один раз. У-у... гады, аукнутся вам наши слёзы! Если два наших броневика смогли отбиться от четырёх стервятников, угробив одного из них, то, дайте только срок, и остальные бойцы Красной Армии, получив такую же школу, как мои ребята, перестанут паниковать. И где тогда будут эти арийские выкормыши, со своей хвалёной выучкой и дисциплиной? Они даже не представляют, что может совершить русский солдат, когда он обстрелян, зол и кровно замотивирован, защищать свою родину. Злости сейчас на этих, заливших кровью нашу землю, захватчиков и убийц, выше крыши, осталось только испытать свист пуль над головой не сдрейфив при этом, и уж тогда погоним мы эту коричневую заразу обратно, прямо в её Берлинское стойло'.

Я уже собирался было вылезать из так удачно подвернувшегося нам овражка, но любопытство удержало меня. Я стал озираться, выискивая глазами следы рухнувшего Юнкерса, ведь сильный взрыв неподалёку наверняка был следствием его столкновения с землёй. Это любопытство, может быть, и спасло мне жизнь. Неожиданно из-за пригорка вынырнуло два мессера, они шли на бреющем полёте и, ещё не долетев до танков, начали долбить по дороге из всех стволов. Что творилось у грузовиков, было не видно из-за дыма, но по нам они прошлись хорошо; сначала целый сноп искр высекло из корпуса передового броневика, потом звуки раздираемого металла раздались со стороны трофейного опеля. Напоследок, как будто заработал молот кузнечного цеха, это несколько пуль, а, может быть, снарядов 'эрликона' угодило в БА-10. Совершив этот коварный наскок, Мессершмитты направились вслед за Юнкерсами. Наверное, они являлись истребительным сопровождением пикировщиков, заодно как шакалы добивали выживших и дезорганизованных прошедшей бомбардировкой красноармейцев.

В этот раз я решил пока не вылезать из нашего убежища и ещё несколько минут, на всякий случай, переждать в овраге, вдруг эта пара истребителей сделает круг и вернётся продолжить своё чёрное дело. Единственное, что я сделал, вылез по склону оврага повыше и, находясь уже по пояс над поверхностью земли, начал изучать последствия воздушного налёта. Моё беспокойство судьбой БА-10 сменилось радостью - он уцелел; двигатель гудел, даже более того, крышка на башне откинулась, и из люка показалась голова командира бронеавтомобиля Ковалёва. Он смотрел вслед улетающим мессерам. Я крикнул сержанту, но, несмотря на то, что стало уже довольно тихо, а бронеавтомобиль стоял от нас не очень далеко, всего-то метрах в тридцати, Ковалёв меня не услышал. Он продолжал смотреть в ту сторону, куда улетели вражеские самолёты.

Ну что же, негоже командиру отсиживаться в грязной яме, когда подчинённый находится на своём боевом посту, и я начал было вылезать из овражка, но был остановлен возгласом Шерхана:

- Товарищ комбриг, вам лицо вытереть бы, а то оно всё окровавленное.

Дикое напряжение, в котором я находился во время авианалёта, не дало почувствовать такую малость, как льющуюся из разбитого носа кровь. А Наиль молодец - понимает, что в таком виде появляться перед подчинёнными командиру негоже, пришлось обратно сползти по склону оврага, Шерхан же, наоборот, быстро из него выбрался и бросился к опель-адмиралу. Через несколько минут он вернулся, неся в руке наш тревожный сидор, в нём было всё для оказания первой медицинской помощи и принятия гигиенических процедур, включая чистое полотенце и две фляжки, с водой и спиртом. Полотенцем, смоченным сначала спиртом, а потом водой, Шерхан начал обрабатывать мою физиономию. Это заняло минуты три, и всё это время Наиль материл немцев, угробивших нашу шикарную машину. Оказывается, в крыше лимузина теперь образовалось две дыры, но это ладно, главное, что пулемётная пуля попала и в моторный отсек, да так, что теперь шикарный опель можно было сдавать в металлолом.

Парень нешуточно страдал, наверное, потому, что теперь не сможет покрасоваться, управляя таким шикарным авто, перед своей знакомой в Волковыске. Я его несколько раз отпускал на эмке в этот город, а после в салоне автомобиля находились кое-какие детали из дамского туалета. Потом Шерхан признавался, что у него появилась одна знакомая вдовушка-полячка, и он, руководствуясь моему распоряжению по изучению польского языка, периодически брал у неё уроки. При этом у этого рыжего громилы глаза блестели как у сытого кота, а губы расплывались в довольной улыбке. Один раз я попытался его проэкзаменовать. Когда выяснилось, что он так и остался в польском языке полным нолём и кроме фразы 'дзенкую пани' ничего не знает, Наиль на полном серьёзе, нагло глядя мне в глаза, заявил:

- Юрий Филиппович, вы же знаете, у меня образование всего четыре класса, поэтому мне нужно гораздо больше времени, чем вам, чтобы усвоить чужой язык. Сами говорили, что иностранные языки лучше учить с погружением, вот и давайте я на недельку погружусь с Крысей в изучение языка, тогда, может быть, и получится что-нибудь путное.

Помню, при этом я расхохотался:

- Не дай-то Бог, чтобы что-нибудь получилось, а то придётся тебе, дураку, женится; будешь с пелёнками возиться, а про службу совсем забудешь.

Вот и сейчас, несмотря на тяжёлое положение, в котором мы находились, меня разбирал смех. Чтобы хоть как-то сбить эту идиотическую весёлость, я довольно зло заявил:

- Слушай, сержант, ты уже в конец оборзел! Ты где находишься, на войне или в шапито? Немцы что, должны перед тобой на задних лапках ходить? Будь рад, что они раздолбили только эту проклятую железяку, и не тронули твою драгоценную шкуру! Вот же, собственник какой выискался - сам хапнул чужую вещь, а теперь, видите ли, никто другой её не тронь! Да срали они на твои амбиции с третьего этажа!

Обидевшись на мои слова, а скорее всего на тон, которым они были произнесены, старший сержант замолчал и принялся с ожесточением очищать от налипшей земли мою гимнастёрку мокрым полотенцем. Лицо комбрига он уже привёл в приличное состояние. Я примиряюще хлопнул своего боевого брата по плечу и с улыбкой закончил:

- Не волнуйся, у немцев таких цацек полно. Ты ещё перед своей дорогой Крысей и на Мерседесе покрасуешься! Ладно, Шерхан, заканчивай грязь размазывать, нужно спешить, а то ещё какие-нибудь гадские аэропланы пожалуют.