Машадо Ассиз - Записки с того света (Посмертные записки Браза Кубаса) 1974

Мой дядюшка-каноник имел обыкновение говорить, что жажда мирской славы губит душу, ибо должно стремиться лишь к райскому блаженству. На что другой мой дядюшка, офицер одного из наших старейших пехотных полков, возражал, утверждая, что жажда славы — самое естественное из всех человеческих стрем­лений. Пусть читатель сам решит, кто прав: священник или военный. Я возвращаюсь к пластырю.

Глава III

РОДОСЛОВНАЯ

Раз уже я заговорил о моих дядюшках, разрешите несколькими штрихами набросать наше генеалогическое дерево.

Основателем нашего рода был Дамиан Кубас, про­цветавший в первой половине восемнадцатого столетия. Бочар, проживавший в Рио-де-Жанейро, он так и умер бы бедным и никому не известным, занимайся он одним только бочарным делом. Однако мой предок был чело­век предприимчивый: он арендовал земли, сеял, соби­рал урожай, обменивал плоды трудов своих на звон­кий металл и, таким образом, оставил кругленький ка­питалец своему сыну, лиценциату Луису Кубасу. С этого молодого человека и начинается вереница моих пред­ков — тех предков, которых мы согласились признать. Ведь Дамиан Кубас был всего-навсего бочар, да еще, может быть, плохой бочар, а Луис окончил университет в Коимбре, занимал видные государственные должнос­ти и дружил с вице-королем Бразилии графом да Кунья.

Фамилия Кубас сильно отдавала бочарной мастер­ской, поэтому отец мой, приходившийся Дамиану пра­внуком, имел обыкновение рассказывать, будто выше­указанное прозвище было получено одним нашим пред­ком за то, что им было захвачено у мавров во времена португальских завоеваний в Африке триста бочек... Так отцу моему, человеку с воображением, удалось взлететь над бочарней на крыльях каламбура. Отец обладал чувством собственного достоинства и был добр и честен, как немногие. Правда, он любил прихвастнуть, пустить пыль в глаза; да кто этим не грешит? Но однажды он потерпел неудачу, попробовав втереться в родословную моего знаменитого тезки, капитана-мора [4] Капитан-мор — в XVI в. наместник донатария, наследствен­ного правителя обширной территории, пожалованной португальским королем. Браза Кубаса [5] Браз Кубас — деятель португальской колониальной адми­нистрации в Бразилии, с 1545 г. капитан-мор. , основателя Сан-Висенте, который скончался в 1592 году; потому-то меня и назвали Бразом. Но потом­ки капитана-мора возмутились, и тогда-то отец и выду­мал эту историю с маврами.

Кое-кто из нашей семьи еще жив — моя племян­ница Венансия, «лилия долин», прекраснейшая среди прекрасных дам своего времени, и отец ее Котрин, субъект довольно-таки... впрочем, не будем предвосхи­щать события; покончим прежде с пластырем.

Глава IV

НАВЯЗЧИВАЯ ИДЕЯ

Проделав изрядное количество сальто-мортале, моя идея превратилась в навязчивую. Читатель, да избавит тебя господь от навязчивых идей; лучше пусть он по­шлет тебе в глаз сучок или целое бревно. Вспомни Кавура [6] Кавур Камило Бенсо (1810—1861) — государственный дея­тель и дипломат Пьемонта (Сардинского королевства) и Италии эпохи ее воссоединения. С провозглашением Итальянского королевства (март 1861 г.) Кавур стал первым премьер-министром Италии, однако вскоре после этого заболел и в июне 1861 г. умер. — навязчивая идея объединить Италию стоила ему жизни. Бисмарк, правда, еще не умер; впрочем, природа — дама капризная, а история — неисправи­мая кокетка. Светоний [7] Светоний Транквилл Гай (ок. 70—160) — римский писа­тель. Из его многочисленных произведений до нас дошло «Жизнеописание двенадцати цезарей», которое включает, в частности, биографии римских императоров Клавдия и Тита. представил нам Клавдия про­стаком, эдакой «тыквой», по выражению Сенеки [8] Сенека Луций Анней (род. между 6 и 3 гг. до н. э.— ум. в 65 г. н. э.) — римский философ, политический деятель и писатель. , Тита же провозгласил благороднейшим из римских цезарей. Но вот в наше время является некий ученый муж, нашедший способ доказать, что из обоих импе­раторов воистину благодетельным был тот, кого Сенека называл «тыквой». А тебя, дона Лукреция, прекрасный цветок Борджиа, поэт [9] Имеется в виду историческая драма Виктора Гюго «Лукреция Борджиа». представил чуть ли не католи­ческой Мессалиной, но стоило появиться во всем сомневающемуся Грегоровиусу [10] Грегоровиус Фердинанд (1821—1891) — немецкий ис­торик, автор ряда трудов по истории Италии, в том числе книги «Лукре­ция Борджиа по документам и переписке ее времени». , и репутация твоя уже не так черна, и если не стала ты непорочной лилией, то не считают тебя уж и зловонным болотом. И поэт и ученый — оба отчасти правы.

Итак, да здравствует история, любезная история, позволяющая толковать себя как кому вздумается; возвращаясь к навязчивой идее, я прибавлю только, что именно она создает мужей сильных духом или безум­ных; идея же ненавязчивая, неустойчивая, то и дело меняющая цвет и форму, порождает Клавдиев,— так утверждает Светоний.

Моя идея была навязчивой, непоколебимой, словно... что же непоколебимо в этом мире? Египетские пирами­ды? А может быть, луна или недавно разогнанный германский парламент? [11] Имеется в виду разгон франкфуртского парламента в период буржуазно-демократической революции в Германии в июне 1849 г. Читатель! Смотри сам, какое сравнение более тебе по нраву, и не вороти нос от моих записок потому только, что мы не дошли еще до главных событий. Успеем. Ты, как все читатели, пред­почитаешь забавный анекдот серьезным рассуждениям. И правильно делаешь. Сейчас, сейчас. Мне только нуж­но сказать еще кое-что очень важное; эту книгу пишет человек, ничем не связанный с жизнью, перешагнувший через ее порог. Это философское произведение, местами суровое, местами насмешливое, не призвано ни поучать, ни воспламенять, ни окатывать холодной водой. Оно не пустое развлечение, но и не апостольская пропо­ведь.

Вот мы и дошли; перестань же морщить нос, чита­тель : мы снова вернулись к пластырю. Оставим в покое историю с ее капризами модной дамы; никто из нас не сражался у Саламина [12] Саламин — остров у побережья Греции. Здесь в середине 480 г. до н. э. была одержана победа греческого флота над флотом персов. , никто не писал Аугсбургского вероисповедания; [13] Аугсбургское вероисповедание — изложение ос­нов лютеранства, составленное с одобрения М. Лютера его ближай­шим соратником Ф. Меланхтоном. сам я если и вспоминаю когда-нибудь о Кромвеле, так только потому, что рука, ра­зогнавшая парламент, могла бы вручить англичанам мой пластырь. Не смейтесь над триумфом пуританина и аптеки. Разве вы не знаете, что под сенью великого, всенародного, овеянного славой стяга всегда ютится множество маленьких, скромных флажков, которые нередко переживают большое знамя? Возможно, мое сравнение неудачно, но эти флажки — словно народ, нашедший приют у подножия высокой феодальной кре­пости; крепость пала, а народ остался. И стал сильным и могущественным, и воздвиг новые крепости; нет, ре­шительно это сравнение неудачно.