Стивен Кинг - Конец Смены

— Прекрасно, Керм. Спасибо!

— Тела уже перевезли?

— Вот прямо сейчас везут в морг, но Иззи все сняла на айпад.

Он имел в виду Изабель Джейнс, с которой Пит работал, когда Ходжес вышел на пенсию.

— Хорошо. Я тебе эклер привезу!

— Да тут и так целая булочная. А где ты сейчас, кстати?

— Да так, ничего особенного. Сейчас еду к вам.

Ходжес заканчивает разговор и спешит к лифтам.

3

Сорок пятая пациентка доктора Стамоса, наконец, выходит из смотрового кабинета. Консультация для мистера Ходжеса была назначена на девять, а уже полдесятого. Бедолага, видимо, уже не выдерживает, видимо его ждут другие дела. Она выглядывает в коридор и видит, как Ходжес разговаривает по мобильному.

Марли встает и заглядывает в кабинет врача. Доктор Стамос сидит за столом, перед ним открытая папка, на ярлыке которой напечатано: « Кермит Уильям Ходжес». Доктор разглядывает что-то в ней и трет висок, словно у него болит голова.

— Доктор Стамос! Можно звать мистера Ходжеса?

Врач поднимает голову, потом смотрит на часы на столе.

— Боже ж ты мой — да! Понедельник еще тот, да?

— День тяжелый, — говорит Марли и выходит из кабинета.

— Люблю свою работу, а вот этого в ней не люблю, — произносит Стамос.

Теперь Марли удивляется. Оглядывается на него.

— Не берите голову. Это я сам с собой. Зовите его. Давайте уже отстреляемся.

Марли выглядывает в коридор именно в тот момент, когда на втором конце двери лифта закрываются.

4

Ходжес позвонил Холли с паркинга рядом с медицинским центром, и, когда он подъезжает к Тернер-билдинг на Нижней Мальборо-стрит, где расположен их офис, она уже стоит на улице и между ее практичных ботинок стоит чемоданчик с документами. Холли Гибни — сейчас ей уже далеко за сорок, довольно высокая и стройная, темные волосы обычно собраны в тугую гульку на затылке. Этим утром на ней большая теплая куртка «Норс Фейс», и капюшон обрамляет маленькое личико женщины. Наверное, это лицо можно было бы назвать обычным, рассуждает Ходжес, — но пока не увидишь ее глаза, красивые и очень умные. Правда, долго в них не насмотришься, потому что обычно Холли быстро отводит взгляд.

Ходжес подводит свою «тойоту-приус» к бордюру — и Холли прыгает в машину, сбрасывает перчатки, и держит руки над обогревателем с пассажирской стороны.

— Долго же ты ехал сюда.

— Пятнадцать минут. С другого конца города. Кланялся каждому светофору.

— Восемнадцать минут! — поправила Холли; Ходжес тем временем входит в транспортный поток. — Потому что гнал на полной скорости, а это совершенно непродуктивно. Если держать скорость ровно двадцать миль в час, то будешь встречать практически всегда зеленый свет. Они все согласованы. Я же уже говорила несколько раз. Ну а что же сказал врач? Как там твои тесты — все на отлично?

Ходжес думает над вариантами, которых всего два: сказать правду или уклониться от истины. Именно Холли, заметив у него нелады с желудком, буквально загнала его к врачу. Сначала просто как будто давило, а потом и болеть начало. Хотя у Холли и есть личностные проблемы, ее надоедливость весьма результативна. Она как собака с костью, иногда думает Ходжес.

— Еще нет результатов, — и это не совсем и ложь, говорит себе Ходжес: ведь у меня их и правда еще нет.

Она меряет его сомнительным взглядом, а машина уже выезжает на скоростную магистраль. Ходжес терпеть не может, когда она так на него смотрит.

— Я прослежу, — добавляет он. — Поверь мне.

— Верю, — отвечает коллега. — Верю, Билл.

От этого ему становится еще хуже.

Она наклоняется, открывает чемоданчик и достает айпад.

— Я тут посмотрела кое-что, пока ждала. Хочешь послушать?

— Давай-ка!

— Мартине Стоувер было пятьдесят лет, когда ее покалечил Брейди Хартсфилд. Поэтому сейчас ей должно быть пятьдесят шесть. Может, пятьдесят семь, но это маловероятно, потому что сейчас только январь, не так ли?

— Да, вряд ли.

— На тот момент, когда она пошла на ту ярмарку вакансий в Городском Центре, она жила с матерью на Сикомор-стрит. Не так уж далеко от Брейди Хартсфилда и его матери — такая вот ирония судьбы, если подумать.

А еще — неподалеку от Тома Зауберса и его семьи, думает Ходжес. У них с Холли недавно было дело, связанное с семьей Зауберсов, — и оно также имело связь с тем, что в газетах называли «бойня у Городского Центра». Связей, если подумать, была уйма. А самая странная деталь, видимо, заключалась в том, что та машина, которой Хартсфилд воспользовался, как орудием убийства, принадлежала двоюродной сестре Холли Гибни.

— И как же пожилая женщина с дочерью — глубоким инвалидом смогла перебраться с Деревянной-стрит в Ридждейл?

— Страховка. Мартина Стоувер имела даже не один огромный страховой полис, не два, а целых три. Она немного повернутая была на страховании.

Ходжес про себя отметил, что только Холли могла произнести такие слова как похвалу.

— О ней потом несколько статей в прессе было — она среди тех, кто выжил, наиболее сильно травмирована. Говорила, что знала: если бы тогда не получила работу, то должна была начать проедать полисы, один за другим. Она же была всего лишь одинокой женщиной, которая должна была поддерживать старенькую мать-вдову.

— Которая, в конце концов, и стала за ней ухаживать.

Холли кивает.

— Очень странно, очень грустно. Но, по крайней мере, финансовая поддержка у них была, и её обеспечила страховка. Они даже неплохо устроились в этом мире.

— Да, — согласился Ходжес, — но теперь они ушли из мира.

На это Холли ничего не говорит. Впереди выезд на Ридждейл. Ходжес направляется туда.

5

Пит Хантли набрал вес, живот свисает у него над поясом, а вот Изабель Джейнс в линялых джинсах и синем блейзере не потеряла ни капли прежнего обаяния. Бархатный взгляд ее серых глаз переходит от Холли к Ходжесу и обратно.

— А вы похудели, — замечает она, и это может быть и похвалой, и обвинением.

— У него проблемы с желудком, он анализы сдал, — говорит Холли. — Результаты должны были быть сегодня, но...

— Ну не надо, Холс, пожалуйста, — останавливает ее Ходжес. — Это же не медицинский консилиум!

— Вы вдвоем просто как старые супруги, — отмечает Иззи.

Холли спокойно отвечает:

— Брак с Биллом испортил бы наши деловые отношения.

Пит смеется, Холли удивленно поглядывает на него, и все заходят в дом.

Дом славный, в стиле Кейп-кода, и в нем, несмотря на холодную погоду и расположение на горе, очень тепло. В прихожей все четверо надевают резиновые перчатки и бахилы. Как все возвращается, удивляется Ходжес. Как будто и не проходило никогда.

В гостиной на стене картина с глазастым мальчишкой, а на второй — телевизор с большим экраном. Перед ним — кресло и кофейный столик. На столе аккуратным веером разложены журналы о знаменитостях вроде «ОК!» и желтая пресса типа «Инсайд Вью» . Посреди комнаты на ковре продавлено две глубокие канавки. Вот здесь они вечерами смотрели телек, думает Ходжес. А то и целыми днями. Мать в кресле, Мартина в инвалидной коляске. Пожалуй, тонну эта коляска весила, вон какие ямы продавила.