Анатолий Рыбаков - Приключения Кроша

Я вернулся на пустырь. Возле наших ребят стоял шофер Зуев.

— В этой машине толку не будет! — сказал Зуев. — Легче новую собрать.

Удивительная особенность шофера Зуева заключалась в том, что он был всегда небрит. Если человек не бреется совсем, то у него вырастает настоящая борода. А если он хоть редко, но бреется, то в какой-то день он должен быть выбритым. А рыжая щетина Зуева всегда была одной и той же величины. Не увеличивалась и не уменьшалась.

Это был худой, молчаливый человек. Шофер. Но за какую-то провинность его сняли с машины и перевели в гараж. Кажется, даже временно лишили водительских прав. Не знаю точно. Меня он не интересовал. Он был какой-то апатичный. С кем он сошелся, так это со Шмаковым Петром. Они любили разговаривать. Сядут в холодке и произносят по одной фразе в полчаса.

— Пионерский лагерь знаете? — спросил Зуев.

— Конечно! — ответили мы.

— Там стоит другая списанная машина. Куда лучше этой. А за эту и не беритесь.

Зуев ушел.

Полекутин объявил:

— Ничего не выйдет.

И стал доказывать, что восстановление машины обойдется чуть ли не в две тысячи рублей. Полекутин здорово разбирался в технике.

— Почему ты молчал на собрании? — спросил я.

— Тогда я не знал, в каком она состоянии.

— Ага! А ведь я предлагал сначала осмотреть.

— Я не помню, что ты предлагал! — ответил Полекутин. — У тебя вообще не поймешь, что ты предлагаешь. А эту лайбу нужно отправить на свалку.

— Хорошо, — дипломатично сказал я, — раз уж мы ее осмотрели, давайте составим дефектную ведомость.

В дефектной ведомости нам пришлось писать всего два слова: «в ремонт» и «отсутствует».

Двигатель — в ремонт, аккумулятор — отсутствует, коробка передач — в ремонт, динамо — отсутствует. И все в таком духе.

Мы кончили составлять дефектную ведомость. Появились Игорь и Вадим. В руках у Игоря была его знаменитая папка. В руках у Вадима ничего не было.

— Привет! — сказал Игорь. — Чем занимаемся?

Я объяснил ему, чем мы занимаемся.

— Прекрасно!

Игорь сел на подножку, вынул из папки чистый лист бумаги, из кармана вечную ручку и начал что-то писать.

— Что ты пишешь? — спросили мы.

Он ничего не ответил и продолжал писать. Потом прочитал написанное, сначала про себя, затем вслух:

— «Поручается товарищам Полекутину, Крашенинникову, Шмакову, Гринько и Таранову составить дефектную ведомость и представить ее в штаб».

Мы молчали: не знали, как на это реагировать.

Только Вадим сказал:

— По этой ведомости я все моментально достану.

Игорь мечтательно посмотрел на Вадима и дописал:

«Помощнику по снабжению Вадиму Беляеву — обеспечить запасными частями».

— Теперь не подкопаешься, документация в порядке, — сказал Игорь, щуря глаза с таким видом, будто эту писанину он ведет только для того, чтобы заткнуть рот каким-то там бюрократам.

Мы понимали, что Игорь сам законченный бюрократ.

Мы пошли домой вчетвером: я, Шмаков, Игорь и Вадим. Мы живем на одной улице. Я со Шмаковым в одном доме, Игорь с Вадимом в соседнем.

Во дворе мы увидели малышей, игравших в футбол, и включились в игру. Решили доставить малышам удовольствие: им не может не польстить, что мы с ними играем.

Вадим — толстяк, носился как угорелый, толкался, «ковался» и бил мимо ворот.

Шмаков, наоборот, стоял на одном месте и ждал, когда к нему прилетит мяч. А когда мяч прилетал к нему, выбивал его на соседний двор.

Игорь играл на эффект. Хотел, чтобы все видели, как здорово он забивает голы. Требовал, чтобы ему пасовали. Если не забивал гол, говорил, что ему дали плохой пас. Сам он никому не пасовал.

Мы погоняли мяч минут пятнадцать. Потом надоело. Тем более, что малыши расхныкались. Заскулили, что мы не даем им бить по мячу. Одного, самого задиристого, мы слегка, по-отечески, проучили, чтобы с малолетства не привыкал склочничать. Но мяч им отдали. Бог с ними, пусть и они поиграют…

Мы уселись вокруг вкопанного в землю стола. По вечерам здесь играют в домино. Домой идти не хотелось. Был июньский, солнечный день. Не такой жаркий и утомительный, как в центре города, а легкий и приятный. В нашем районе микроклимат! Особый климат, гораздо лучший, чем климат других районов Москвы.

Мы живем на окраине города. Вернее, на бывшей окраине. Теперь здесь новый жилой массив. Вдоль широких проспектов стоят восьми- и шестиэтажные дома.

Но раньше здесь была деревня. Я даже помню остатки этой деревни: косогоры, овраги, разбитая булыжная мостовая, сельмаг, телефон-автомат, один на всю улицу, деревянные домики, еще и сейчас сохранившиеся кое-где на задних дворах.

До сих пор мы употребляем названия, оставшиеся от тех далеких времен: «Дедюкин лес», «косогор», «ссыльный овраг»… Оврага и косогора больше нет. От леса осталось несколько деревьев, там собираются разбить парк.

Мы сидели во дворе, вокруг деревянного столика, и наслаждались нашим микроклиматом.

Игорь очень смешно рассказывал про контору, где он работал. Игорь любил тереться среди старших, курил, важно рассуждал с ними, а за глаза всячески высмеивал. И он очень красочно и смешно расписал недостатки работы конторы.

Мне тоже захотелось рассказать про недостатки работы гаража. Но никаких особенных недостатков у нас нет. К счастью, я вспомнил про подшипники и сказал:

— У нас тоже случаи бывают дай бог! Выписывают на машину новые детали и забывают их поставить.

И рассказал про подшипники, которые видел в верстаке у Лагутина.

В ответ Игорь снисходительно изрек:

— Крош, ты наивен!

А Вадим чуть не подавился от смеха:

— Ой, Крош, уморил!

Даже у Шмакова на лице появилось слабое подобие улыбки. Я с недоумением смотрел на них, не понимал, чего они смеются.

— Чудак ты! — сказал Вадим. — Он их нарочно не поставил. Оставил на машине старые, а новые загонит налево.

Я опешил:

— Но ведь это обман. Машина со старыми подшипниками выйдет из строя.

— Не выйдет, — успокоил меня Игорь, — старые подшипники еще наверняка хорошие, иначе бы он их заменил.

— Все равно — жульничество! — сказал я.

Игорь прищурился:

— Каждый делает свой маленький бизнес.

— Не каждый, — возразил я, — только Лагутин.

— Тем лучше, — рассудительным голосом проговорил Игорь, — единичный случай. И потом: если бы старые подшипники сменили, их бы выбросили. А так они еще походят. Никто особенно не пострадал.

— Лагутин украл эти подшипники, — сказал я. — Так и надо?

Игорь поморщился:

— Зачем употреблять сильные слова? «Украл»! Скомбинировал! Сообразил на сто грамм… Сколько стоят эти подшипники? Рубль, полтора… Мелочь!

Я сказал:

— Какой же это рабочий класс? Таскать у собственного государства.

Игорь махнул рукой: