Роберто Сантьяго - Загадка спящих арбитров

Это он подстригает траву, рисует линии и следит за тем, чтобы всё было в порядке. У него есть ключи от всех раздевалок. Вообще он странный парень, мало разговаривает, а когда смотришь на него, кажется, что он что-то скрывает.

Раду – румын из Бухареста.

Когда он говорит, он постоянно подмигивает, у него что-то вроде тика. Думаю, он так мало говорит, потому что знает, что тогда придётся подмигивать, а делать это всё время довольно нелепо. Мало ли что людям в голову придёт.

– Привет, Раду, – сказал я.

– Привет, Раду, – сказал Камуньяс.

Мы посмотрели на Грустного, который тоже был с нами, и, наконец, он тоже сказал:

– Привет, Раду.

Думаю, Раду сразу смекнул, что что-то здесь нечисто, потому что мы никогда с ним не разговаривали, а тут вдруг все трое улыбались и проявляли крайнюю степень дружелюбия. Разве что Грустный не улыбался.

Мы решили начать расследование втроём, а потом посвятить остальных в ход дела.

Раду взял корзину с инструментами, сказал что-то по-румынски и начал быстро-быстро подмигивать. Всё еще бормоча, он пошёл в противоположном направлении. Мы двинулись за ним.

– Раду, у нас есть один очень важный вопрос, – сказал я.

– Я ничего не знаю, ничего не знаю, ничего не знаю, – бормотал он, всё больше ускоряясь.

– Но мы же ещё ни о чём вас не спросили, – сказал Камуньяс.

– Да, но он что-то подозревает, – сказал Грустный. – Лучше оставим его в покое. Разве вы не видите, что он не хочет с нами разговаривать?

Но тут Камуньяс обогнал его, перегородил ему дорогу и сказал:

– Пожалуйста, Раду, уделите нам одну минутку.

Он остановился, осмотрел нас с головы до пят, словно видел впервые в жизни, хотя на самом деле пересекался с нами каждый день.

– Раду, припомните, пожалуйста, – сказал я. – Не видели ли вы чего-нибудь странного в день игры с Аксией? Может быть, кто-то чужой заходил в раздевалку?

– Я не видел, чтобы кто-то заходил. Оставьте меня в покое, – снова сказал Раду, пытаясь улизнуть, но глаза его начали дёргаться всё быстрее. – Я не видел, чтобы кто-то заходил, я не видел, чтобы кто-то заходил.

Было похоже, что он не собирался нам ничего рассказывать. Но тут Грустный сказал:

– Если мы проиграем следующую игру, которую, я думаю, мы проиграем, футбольная команда перестанет существовать, то и вы останетесь без работы. Пожалуйста, помогите нам.

– Кто-нибудь заходил в раздевалку арбитра в перерыве? – снова спросил я.

Тогда Раду почесал затылок, очень быстро заморгал и сказал:

– Человек с усами.

И убежал. Это было всё, что он сказал. Камуньяс и я посмотрели друг на друга.

– У Чакона, тренера Ислантильи, огромные усы! – сказал Камуньяс.

– И он был на игре против Аксии, – вспомнил я. – Я видел его на трибунах. Чакон – тот самый усатый мужчина! Он был заинтересован в том, чтобы мы проиграли игру, и его команда бы не перешла во второй дивизион!

У нас уже была первая улика. Да к тому же такая жирная. Чакон, тренер Ислантильи, заходил в раздевалку арбитра в первой игре.

– Спасибо, Раду! – крикнул я.

– Ты лучший, Раду! – бросил ему вслед Камуньяс.

И у нас не просто была улика. У нас был подозреваемый. Чакон был подозреваемым по двум причинам. Во-первых, потому что его видели, когда он входил в раздевалку арбитра. А во-вторых, потому что у него была веская причина усыпить судей: чтобы навредить нам. Ислантилья плелась за нами в квалификации, и у них почти не было шансов сохранить место в первом дивизионе.

Теперь нам просто нужно было узнать, как он это сделал. И отыскать доказательства.

– Становится интересно, – сказал Камуньяс.

– А по-моему, всё это просто ужасно, – заявил Грустный.

Контролёр закончил проверять билеты в соседнем вагоне. И постепенно направлялся в нашу сторону. А Томео всё никак не мог найти билеты.

– Нас вышвырнут. Они выкинут нас из движущегося поезда, и финита ля комедия, – сказал Грустный, начиная потеть.

Томео продолжал рыться в карманах.

– Но они точно были здесь! – оправдывался он.

– Ищи, Томео, ищи! – сказала Мэрилин, которая испугалась, кажется, больше него самого.

– Я же говорил, на автобусе надо было ехать, – сказал Тони.

– Самым лучшим решением было бы остаться дома! – ныл Грустный.

Тем временем мы с Камуньясом обсуждали одну вещь.

– Итак, следственная группа, – сказал я.

– Ты опять?

Когда мы передали остальным то, что сказал нам Раду, все согласились, что расследование должно продолжаться.

Поэтому мы организовали поездку в Робледо, чтобы пошпионить за тренером Ислантильи и доказать, что виновником был он. Робледо – город, который находится недалеко от Севильи-ла-Чики, но не настолько близко, чтобы дойти до него пешком.

Поэтому мы сели в электричку.

Однажды я ездил на электричке с родителями. Но один. – никогда. Впрочем, я не был один.

Нас было девять человек. Я имею в виду, что с нами совсем не было взрослых.

Перед тем, как сесть в вагон, Алёна подошла ко мне и сказала, что очень гордится нашим расследованием.

– Я очень горжусь, – сказала она, глядя на меня своими огромными глазами.

– Спасибо, – ответил я, не придумав ничего интереснее.

– Вы обнаружили очень важную улику, – сказала она, – и кроме того, Тони сказал мне, что, даже если мы ничего не обнаружим в Робледо, он найдёт способ разобраться во всём этом.

Тони? О чём она говорила? Кем она гордилась: нами или Тони? Что он ей сказал? Что между ними происходит?

– Тони? – спросил я.

– Да, ты же знаешь, – сказала она. – Он такой милый.

Тони-паразит очень милый? Тони-голокрад? Тони-выпендрёжник?

– Да, да, – сказал я. И больше ничего не добавил.

А дело обстояло вот как: мы купили шпионское снаряжение и поехали в Робледо.

Снаряжение состояло из:

• Увеличительного стекла,

• Микрофона с усилителем звука для прослушивания звуков на расстоянии,

• Тетради,

• Диктофона,

• Маленькой кисточки для макияжа для поиска отпечатков пальцев,

• Талька,

• Прозрачной клейкой бумаги,

• Карточек для хранения отпечатков пальцев,

• Перчаток и пинцета для сбора волос,

• Ножниц и скотча,

• Пластиковых пакетов для хранения вещественных доказательств,

• Сантиметра,

• Длинной прочной верёвки,

• И аптечки на случай, если кто-то поранится.

Всё это лежало в большом рюкзаке. Рюкзак нёс Камуньяс, потому что все вещи, кроме аптечки, мы купили в интернете по кредитной карте его отца.

– Ничего страшного. Мой отец узнает об этом не раньше следующего месяца, – сказал Камуньяс. – Но когда мы закончим расследование, я заберу снаряжение себе.

– Я не против, – сказал я.

– И я, – хором сказали все остальные.

– А я против, – сказал Грустный. – Мне нужно будет вернуть аптечку в наш бассейн, потому что я забрал её со спасательного поста.