Юрий Вяземский - От Пушкина до Чехова. Русская литература в вопросах и ответах

Гоголь послал вперед себя своего приятеля Пащенко, который распространял слух, что следом за ним едет ревизор, тщательно скрывающий настоящую цель своей поездки.

В том же году Гоголь написал своего «Ревизора».

В первом варианте «Ревизора» так звали главного героя. Скакунов – это человек, скачущий по России, человек без места, без капительной идеи в голове и капитального состояния.

Петр Андреевич заявил: «Не знаю, не потеряет ли пиеса на сцене, ибо не все актеры сыграют, как он читает…»

Гоголь читал восхитительно. Пушкин корчился в судорогах от смеха.

Граф Михаил Юрьевич Вьельгорский был шталмейстером двора его императорского величества Николая Первого. Ему было поручено читать «Ревизора» в высочайшем присутствии. Граф, говорят, читал превосходно. Государю очень понравилось, и он дал всемилостивейшее разрешение играть комедию.

«Одного только судьи из всех, бывших в театре, я боялся, и этот судья был я сам, – вспоминал Гоголь. – Внутри себя я слышал упреки и ропот против моей же пьесы, которые заглушали все другие. А публика вообще была довольна».

«Тут всем досталось, а больше всего мне».

Император велел графу и всем министрам смотреть пьесу, объяснив: «Весьма поучительно».

Работал над «Мертвыми душами». И говорил: «Я сделался более русским, чем французом».

«Когда я творил, я видел перед собой только Пушкина», – писал Гоголь.

Поклонился в пояс матушке-Москве… Гора-то Поклонная.

Гоголь обращался к своему гению. Просил у него помощи.

Гоголь оставлял без денег не только себя, но и своих сестер, свою мать. У Николая Васильевича к тому же были долги.

«Обе природы (то есть русская и украинская), – объяснял Гоголь, – слишком щедро одарены Богом, и, как нарочно, каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой: явный знак, что они должны пополнить одна другую».

«…Мои же молитвы даже не в силах были вырваться из груди моей, не только возлететь, и никогда еще так ощутительно не виделась мне моя бесчувственность, черствость и деревянность», – вспоминал Гоголь.

Александр Николаевич Островский.

«Свои люди – сочтемся» – более позднее название его комедии «Банкрут».

Иван Сергеевич Тургенев.

«Да и вам же совсем не к лицу танцы: ваша фигура не так стройна и легка. Ведь вы нехороши собой…», – объяснял Гоголь.

Отец Матфей требовал: «Отрекись от Пушкина. Он был грешник и язычник…»

«…Только после восьмой переписки, непременно собственной рукою, труд является вполне художнически законченным, достигает перла создания. Дальнейшие поправки, пожалуй, испортят дело; что называется у живописцев: зарисуешься…»

Гоголь просил, чтобы друг подробно описал, как жена умирала.

Гоголю это было нужно для литературного творчества. Сам писатель даже на похороны близких людей не ходил.

«Писать с меня трудно: у меня по дням бывают различные лица, да иногда и на одном дне несколько совершенно различных выражений бывает», – объяснял Гоголь.

«…потому что христианин не должен быть печален», – объяснил Гоголь.

На картине «Явление Христа народу» так называемый «ближайший к Христу» в хламиде бруснично-кирпичного цвета.

Гоголь всем своим петербургским героям подарил собственные адреса, то есть поселил их там, где сам когда-то жил.

Рим и Москву Гоголь считал символами древних, многовековых культур в отличие от Парижа и Петербурга, которые представлялись ему воплощениями современной суетной цивилизации.

Монблан.

«Гордости ума». «Во всём человек усумнится: в сердце человека, которого несколько лет знал, в правде, в Боге усомнится, но не усумнится в своем уме… Это страшно», – писал Гоголь.

400 рубликов и «самыми новенькими бумажками». Хлестаков, помнится, по последнему поводу заметил: «Это хорошо. Ведь это, говорят, новое счастье, когда новенькими бумажками».

«Женитьба Фигаро», « Роберт Дьявол », « Норма », «Фрегат “Надежда”», « Московский телеграф », «Юрий Милославский».

Просоленная и провяленная треска без хребтовой части.

«Городничий. Да, таков уж неизъяснимый закон судеб: умный человек – или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси».

«Смотри! Не по чину берешь!»

«Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл, да всё равно, говорит, он украдет».

«Да если спросят, отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую назад тому пять лет была ассигнована сумма, то не позабыть сказать, что начала строиться, но сгорела… А то, пожалуй, кто-нибудь, позабывшись, сдуру скажет, что она и не начиналась».

«Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда не видывал: черные, неестественной величины! пришли, понюхали – и пошли прочь».

«В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад».

«Да так, знаете, когда вельможа говорит, чувствуешь страх», – признался Петр Иванович.

Христиан Иванович Гибнер.

Земляника про него говорит: лекарств дорогих не употребляет, ибо если умрет человек, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. «Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает».

«К почтмейстеру, которого звали Иван Андреевич, всегда прибавляли: «шпрехен зи дейч, Иван Андрейч?»

В Пензенской губернии. Это легко высчитывается: в Пензе Хлестаков прокутил все деньги, а губернатору он сообщает, что едет в Саратовскую губернию. Стало быть, в Пензенской, раз он еще в Саратовскую губернию не въехал.