Мария Парр - Вафельное сердце

— Здравствуйте, — сказала мама Лены.

— Здравствуйте, здравствуйте! — загремела Вера Юхансен. — Ну что, ждете не дождетесь посмотреть, кого я вам привезла?

Мама Лены попробовала улыбнуться. Не вышло.

— Мы пе-ре-ду-ма-ли! — закричала Лена.

Но эта Вера Юхансен уже сбежала с крыльца и неслась к своей машине. Есть такие дамы, которых невозможно остановить.

Но и Лену унять нельзя. Она выскочила на лестницу и побежала к машине, обгоняя Веру Юхансен.

— Он нам не нужен! Мы хотим, чтоб он писал в доме!

И когда она это прокричала, мы услышали писк из машины, и в окне показалась щенячья голова.

— Собака? — шепнула Лена.

Вера Юхансен сдвинула брови.

— А кто же еще? Ты разве не собаку хотела?

Лена ловила ртом воздух.

— Нет. Я хотела…

— Шиншиллу! — крикнула ее мама от двери.

Щенок Веры Юхансен был гораздо симпатичнее любой шиншиллы. Лена очень хотела его оставить, но всему есть предел, сказала ее мама.

Потом Ленина мама долго-долго возилась с мотоциклом, чтобы успокоиться. Мы с Леной сидели на стиральной машине и наблюдали за ней. Время от времени она просила подать ей инструмент. А в остальном было тихо.

— Лена, это ведь не просто так — взял и повесил объявление, — наконец сказала мама. — Ты хоть подумала, кто нам мог достаться?

Я перебрал в уме всех молодых людей, которые ходят в магазин.

— К тому же у нас нет места ни для какого папы, — донеслось из-под мотоцикла.

С этим Лена не согласилась. Можно ведь разобрать подвал.

— И у нас и так достаточно мужчин, — продолжали из-под мотоцикла. — Трилле, например.

Ничего глупее Лена давно не слыхала.

— Трилле не мужчина!

— А кто же я? — поинтересовался я.

— Ты сосед!

Вот оно что, подумал я. Нет бы ей сказать, что я ее лучший друг.

Почти что все взрослые нашей деревни поют в смешанном хоре. Смешанным он называется потому, объяснил нам папа, что те, кто умеет петь, перемешаны с теми, кто петь не умеет. Папа этим хором дирижирует и старается, чтобы каждый пел не хуже, чем может. А летом проходят певческие слеты. Тогда наш смешанный хор куда-нибудь едет и там встречается с другими хорами, намешанными таким же образом. Они составляют один большой хор и все выходные поют. Эти певческие слеты — отличная вещь, за много недель до поездки у взрослых только и разговоров — как здорово будет поехать на слет.

Мы, дети, тоже обожаем певческие слеты, потому что все взрослые, кроме деда, уезжают на целые выходные, и мама объявляет в Щепки-Матильды чрезвычайное положение. Но в этом году оно оказалось вдвойне чрезвычайное: дело в том, что Мина с Магнусом едут в лагерь как раз в дни слета. И в Щепки-Матильды остаемся мы с Леной и Крёлле под присмотром одного деда.

— Что-то будет, — сказал он, прослышав об этой новости.

— Ларе, дорогой, у меня сердце разрывается, — причитала мама и думала даже вовсе не ехать на слет, так она боялась, что мы тут натворим в ее отсутствие. Лена, наоборот, была в восторге. Дед оставался нянькой и ей тоже.

— Какое счастье, что ты поешь как глухая ворона! — сообщила она деду, когда они с мамой пришли к нам вечером накануне отъезда договариваться о правилах.

Вечер получился очень длинный. После того как взрослые долго и основательно заклинали меня, Лену и Крёлле вести себя хорошо и ни в коем случае не строить в их отсутствие канатных дорог, наступила очередь деда.

— Дети должны заходить в воду в жилетах и кататься на велосипедах в шлемах. Хлеб в морозилке. Наш мобильный телефон записан…

Мама говорила и говорила. Дед кивал и кивал.

— …И последнее, дорогой Ларе: никто из мелких жителей Щепки-Матильды — ни внуки, ни внучки, ни соседские дети не должны ездить в ящике на мопеде! — закончила она, но в этот раз дед не кивнул, и я готов поклясться, что он скрестил два пальца за спиной.

На другое утро в восемь ноль пять ко мне в окно заглянуло солнце и пощекотало в носу. Даже в моей комнате пахло кофе и жареной рыбой. Дедов запах! Я взглянул на море, синее-пресинее с мелкой рябью, и побежал вниз.

Крёлле и Лена уже сидели за столом и ели бутерброды с рыбой и майонезом. Дед питается одной рыбой. Поэтому коты вечно отираются у него внизу. Нашли родственную душу. Дед густо-густо намазал маслом мой бутерброд, будто сыр положил.

— Подкрепись-ка, дружище Трилле. Нам надо будет прокатиться. А то здесь сидеть — мхом зарастешь!

Дедов мопед выглядит как трехколесный велосипед, только задом наперед. Спереди у него огромный ящик. В нем дед возит продукты, но во время певческих слетов там могут прокатиться внуки, внучки или соседские дети.

Первым делом нужно было забрать две банки краски, которые отец заказал из города. Они должны были прибыть с паромом.

Мы решили, что понарошку у нас будет так: банки краски наполнены золотыми монетами. Поэтому за ними охотится шайка пирата Бальтазара, а мы — королевские агенты из Щепки-Матильды и должны добыть заветные банки и надежно спрятать их в своей бухте.

— Главарь разбойников Бальтазар не остановится ни перед чем, чтобы заполучить деньги, — сказал я и прищурился.

— Он ест кроликов целиком, живыми, — драматически прошептала Лена.

— И рыбу тоже ест, — добавила Крёлле, округлив глаза.

Даже мама не заметила бы, что три ребенка с водяными пистолетами пустились в опасное путешествие с дедом на пристань в ящике мопеда. Мы вжались в дно, а сверху дед набросил на нас одеяло.

Дедов мопед дребезжит жуть как. У седоков языки в глотке болтаются от этой тряски. К тому же я так скрючился, что у меня свело ногу.

Наконец мопед остановился, и королевский агент Лена отбросила одеяло почти к краю пристани.

— Руки вверх! — закричала она театрально и навела пистолет на паром. — Не двигаться!

Как правило, на пароме мало пассажиров. Это я знаю, потому что папа работает на пароме и мы часто катаемся с ним туда-сюда по делу. Мы рассчитывали увидеть четыре-пять машин и матроса Биргера.

Но просчитались. Сегодня на одном из окрестных хуторов ожидался большой семейный праздник, на который съехалась родня со всей страны, и вот двадцать пожилых тетушек в испуге таращились с палубы на нас с Леной.

— Ой, — прошептал дед, — влипли. Ну-ка мигом слетай за нашими банками!

Сам не свой от волнения, пронесся я по причалу, лавируя между цветастыми платьями, и наконец увидел матроса Биргера и нашу краску.

Я схватил у него банки и прошепелявил «спасибо» совсем без агентского задора. Было слышно, как вдалеке мини-агент Крёлле расстреливает несчастных родственников с криками «пиф-паф!».