Эдуард Успенский - Привидение из Простоквашино

То придёт Капустина Пелагея с вопросом:

— Какие кормовые добавки полагаются йоркширским чёрным свиньям в сентябре месяце при картофельном питании?

А то приплетётся совхозный сторож Матвей Зверобоев и попросит:

— Профессор, найдите мне в Интернете слово из пяти букв, означающее зимнюю болезнь чукотских следопытов, начинающееся на «цин». Мы всей бригадой не можем кроссворд решить.

Или школьник-кавеэнщик примчится и спросит:

— Какой великий русский поэт написал стихи: «Прохожие, я вас люблю, в дупло кладите по рублю»? Мы это ни в одной книге найти не можем.

И профессор Сёмин, желая помочь сельскому населению, часами не отходил от компьютера, выискивая добавки к свиньям, авторов стихов и стоимость билетов в Париж.

Чтобы помочь Печкину в его страданиях, Сёмин подсоединился к Интернету, и скоро на экране появились страницы специального, очень редкого издания. Это была «Ежегодная сводная таблица собак редких пород».

Здесь-то Печкин обрадовался. Там в таблице было даже несколько ши-цу-цы.

Ши-цу-цы монгольские, степные.

Ши-цу-цы тибетские, горные.

Ши-цу-цы смешанные.

Профессор Сёмин внимательно просмотрел таблицу, поколдовал в компьютере и скоро выдал Печкину на руки отпечатанные сведения:

Ши-цу-цы монгольские — собаки, выращенные в монгольских степях для охраны пастбищ от степных волков. Шерсть рыжеватая. В холке 40 см. Грудь широкая. Челюсти чрезвычайно развитые. Некоторые монгольские ши-цу-цы способны перекусить лошадиную кость.

— Ничего себе! — ахнул Печкин и посмотрел на свои валенки. — Я надеюсь, что у меня не монгольский ши-цу-цы.

— Я тоже надеюсь, — сказал профессор Сёмин.

Он отпечатал на принтере Печкину следующий кусок статьи:

Ши-цу-цы — тибетские собаки, выращенные для охоты на кабанов в предгорьях Тибета. В отличие от монгольских, чрезвычайно подвижные, с отличнейшим обонянием (они могут чуять кабана за километр). Легко передвигаются как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении. Несмотря на кажущуюся легкость, необычайно сильны. Их можно запрягать в сани и повозки. Плохоуправляемы и трудно поддаются дрессировке.

— Годится? — спросил профессор Сёмин.

— А куда деваться? — ответил Печкин.

Он сразу понял, что у него именно тибетский ши-цу-цы. По плохоуправляемости его собака была первой в деревне.

А то, что они легко передвигаются в горизонтальном и в вертикальном направлении, Печкин знал и без справочника. Он ни разу в жизни не встречал такой собаки, которая запросто могла бы залезть на шкаф.

Его немного порадовало то, что они могут чуять кабана за километр.

— Хорошо, что хоть в этом повезло, — сказал Печкин. Хотя он ни разу в жизни даже не помышлял об охоте на кабанов.

У него настолько всё в голове прояснилось, что про смешанных ши-цу-цы он даже читать не стал.

Он поблагодарил профессора Сёмина за сведения и отправился домой.

У Капустиной Пелагеи кабанчик всё больше терял в весе. Было надувался, как воздушный шар. Потом вдруг притормозил, а потом и вовсе худеть начал.

— Не иначе сглазил кто, — думала Пелагея. — Надо пойти к Печкину. У него бабка когда-то колдуньей была. Может, он что ответит мне. Пойду-ка я схожу к нему.

На двери у Печкина висела записка:

Ушел на почту

Пелагея пошла на почту. Там тоже висела записка:

Уш ёл домой

Пелагея Капустина никак не могла понять, как это он ушёл одновременно во все стороны.

Она снова вернулась к Печкину.

Дверь у Печкина никогда не закрывалась, потому что воровать у него было нечего, кроме собаки Каштана. Который, пожалуй, никому не был нужен.

Пелагея вошла в сени, прошла в комнату и прокричала:

— Иваныч!

Никого нет.

— Иваныч, ты дома?

Ответа не было, и стыдливая Пелагея повернулась, чтобы выйти.

Но на пороге лежал Каштан.

— Каштан, Кашташа, — ласково сказала Пелагея Капустина, — выпусти меня.

Кашташа даже не подумал пропустить её.

От нечего делать Пелагея села на табуретку у стола и стала рассматривать журналы и газеты на столе. И везде она видела рекламу похудательных таблеток.

— Почему это наш Печкин этой темой интересуется? Он и без того у нас такой тощий, словно гвоздь.

Ей и в голову не могло прийти, почему Печкин этим интересуется.

От нечего делать Пелагея подмела в избе у Печкина. Потом перемыла как следует шершавую печкинскую посуду.

Потом растопила печку и сделала обед. И очень ей Печкина было жалко:

— Бедный Печкин! Такой запущенный живет и неухоженный.

Когда Печкин домой явился, он просто потрясён был чистотой и порядком. Он даже Пелагею домой выпускать не хотел.

— Всё, Пелагея, сиди здесь. Считай, что арестованная.

И тут арестованная Пелагея увидела в окно, что её тощий кабанчик Борька из под двери сарая выполз, в огород к Печкину через штакетник пролез и молодой чеснок, посаженный на зиму, доедает.

Она хотела сказать:

— Смотри, Печкин, что мой кабанчик в твоём огороде делает.

Но сразу поняла, что если она так скажет, у них вся дружба с Печкиным враз закончится.

Пелагея шторочки на окне так незаметно закрыла и домой собралась.

Сразу она своего кабанчика отзывать не стала, чтобы лишнего шума не поднимать. Она его к вечеру отозвала, уже в темноте. К тому времени он так печкинский огород перепахал, что на нём живого места не осталось.

Когда Пелагея Капустина домой пришла, она очень задумалась:

— Почему это у Печкина столько похудательных таблеток на столе лежит?

Она все события в один узел связала и многое поняла. Она сказала сама себе:

— Хорошо, что я у Печкина не спросила, кто это моего кабанчика сглазил. Да сам он его и сглазил своими таблетками.

Потом она сама себе ещё сказала:

— Интересно, целы ли у меня в сарае ходули детские племянницкие? Интересно, а ходить на них я не разучилась?

Что-то Пелагея задумала.

Между тем к коту Матроскину посылка пришла из «Нового прогресса».

В посылке лежало три страусиных яйца и была приложена инструкция:

Страусиные яйца высиживаются 42 дня при температуре 36,4 градуса. Выкармливать страусят можно так же, как и обыкновенных цыплят, но в сто раз больше.