Герман Матвеев - Семнадцатилетние

Вершинина закончила отвечать и вопросительно смотрела на учителя.

— Ну, так! Какие вопросы будут у членов экзаменационной комиссии? — спросил он и увидел поднятую руку. — Кравченко, у вас вопрос?

— Что представляет собой Нагульнов? Прошу дать политическую характеристику.

Лида сердито взглянула на подругу и задумалась. Вопрос был сложный, но, к счастью, в этот момент послышалась спасительная трель звонка.

Метод занятий по билетам понравился не только ученицам. На другой день билеты по химии принес Василий Васильевич, а затем Анна Васильевна. К двадцатому апреля закончила курс Василиса Антоновна и тоже перешла к повторению по билетам.

Официальные билеты по воем предметам были получены в конце апреля. Эта солидная брошюрка на семидесяти двух страницах сначала испугала выпускниц. Многим почему-то казалось, что если билеты разрабатывались в Москве, в министерстве, то там нагромоздили такие сложные вопросы, на которые вообще невозможно ответить. Разобравшись в содержании билетов, девушки приободрились. Ничего страшного. Обыкновенные вопросы, и даже легче тех, что заготовили учителя. Самым приятным было то, что вопросы по литературе почти все совпадали с предыдущими, составленными Константином Семеновичем.

Первое мая. Улицы заполнены народом. Гремят оркестры. Колонны демонстрантов со всех сторон медленно движутся к центру города. Флаги, портреты, цветы, воздушные шары, раскидай, пищалки. На перекрестках украшенные грузовики с пирожками, мороженым. Вечером везде танцы: на Дворцовой площади, в Домах культуры, в школах… Но все это не для выпускниц.

Несколько девочек десятого класса собрались у Лиды и разбирают билеты по физике. Наскоро нарезанные бумажки, с написанными на них номерами, разложены на столе.

— Нина, твоя очередь. Тяни!

— Седьмой.

— Смотрите, что в седьмом?

— «Первое, — читает Лида. — Последовательное соединение проводников в электрической цепи. Дополнительные сопротивления к вольтметрам. Второе. Краткая история развития тепловых машин. Коэффициент полезного действия тепловых машин. Четырехтактный двигатель внутреннего сгорания. Третье. Опытное определение коэффициента преломления какого-нибудь вещества».

— Ну что, будешь отвечать? — спросила Катя.

— Могу.

— Кто не знает, девочки?

— Легкий билет. Давайте дальше! — предложила Женя.

— Это не годится, девочки! Так выйдет, что мы все знаем и нечего повторять. Нужно тренироваться на ответах, — запротестовала Светлана. — Хотя бы коротко отвечать.

— Правильно! — согласилась Тамара. — Отвечай, Нина.

— Вот бы мне этот билет достался… — мечтательно сказала Нина и бойко начала отвечать.

— Девочки, скоро же салют! — спохватилась Женя, взглянув на часы.

— Знаете что? Полеземте на крышу! — предложила Тамара, вспомнив, как она с отцом во время тревог дежурила на крыше и как оттуда все было хорошо видно. — Лида, у вас чердаки запираются?

— Не знаю. Сейчас я спрошу у Паши.

Лида вышла и через минуту вернулась с ключом.

— Ключ у нас. Идемте!

Через слуховое окно, сильно перемазавшись в пыли, одна за другой, девушки выбрались на крышу.

Перед их глазами развернулась в праздничном блеске панорама города. Доносились разноголосый шум, музыка, гудки автомобилей, звон трамваев.

Чистый холодный воздух приятно освежал разгоряченные лица.

Но вот сверкнула красно-желтая вспышка залпа, раздался грохот салюта, и в небе ярко загорелись разноцветные букеты ракет: красные, зеленые, белые, желтые, голубые… И каждый огонек, описывая дугу, вдруг хлопал, словно столкнувшись с другим, и рассыпался на сотни блестящих осколков.

Пятнадцатого мая последний учебный день десятиклассниц.

Девушки пришли в школу притихшие, молчаливые, сосредоточенные. Войдя в класс, они с грустью оглядывали хорошо знакомую комнату. Парты, шкаф, доска, портреты, цветы… Все это было такое простое, обычное, но такое милое и дорогое. Все это уходило в прошлое и больше не вернется.

В перемены заходили в другие классы, где когда-то учились, останавливались возле парт, узнавали выскобленные и замазанные надписи, имена, а в памяти вставали подробности — кем и когда это сделано.

«Прощай, школа! Сегодня последний день ученья.

В твоих стенах прошло наше детство, отрочество и почти вся юность… И ты выпускаешь нас в жизнь. Прощай, родная школа!» — думали девушки, и у каждой еще больше хмурились брови, а к горлу подкатывал клубок.

Разговаривая с учителями, девушки улавливали в их тоне перемену. Так говорят с близкими людьми перед отъездом в далекое путешествие.

Уроков по существу в этот день уже не было. Шел разговор об экзаменах. Учителя советовали, как использовать для подготовки оставшиеся дни, указывали на слабые места.

Во время перемен, гуляя в коридоре, девушки ловили на себе любопытные взгляды младших.

Остановившись у лестницы, Таня вспомнила, как она, по примеру мальчишек, когда-то верхом скатилась вниз по перилам и попала прямо в объятия Варвары Тимофеевны. Тогда она страшно перепугалась, а сейчас это воспоминание растрогало и согрело душу чем-то удивительно приятным.

Светлана зашла в одну из комнат второго этажа и нашла свою парту. Это был третий класс. Она вспомнила, как сидевший сзади Боря Богданов окунул кончик ее светлой косы в чернильницу и она долго не могла отмыть фиолетовый цвет. Собиралась даже обрезать волосы.

Аня, проходя по коридору, задержалась у крайнего окна. Вот здесь, много лет назад, размахнувшись книгами, она нечаянно выбила стекло из левой половины рамы. Она не убежала, не спряталась, а сразу созналась дежурному учителю. Вечером Аня заявила отцу о своем проступке. Боялась ли она? Да, очень боялась, но пересилила страх и с тех пор всегда говорила правду.

Женя заглянула за одну из батарей парового отопления и невольно пошарила там рукой. Когда она поступила учиться, то часто приносила с собой любимую куклу. Сюда в теплое местечко она прятала ее, чтобы не смеялись мальчишки…

Последний урок, тригонометрия.

Василиса Антоновна пришла без журнала, а следом за ней в класс вошел Константин Семенович. Он иногда и раньше посещал уроки других преподавателей, но сейчас девушкам показалось это особенно приятным.

— Что-то вы сегодня кислые, — с улыбкой сказала математичка, поглядывая на Константина Семеновича, который устраивался на последней парте. — Все вы допущены к экзаменам, все их выдержите, у всех впереди много хорошего… — И вдруг согнала с лица улыбку, поднесла к глазам пенсне и, как всегда на своих уроках, серьезно и строго сказала: — Лариса Тихонова, пожалуйте к доске.

Это было неожиданно. Девушки, вытянули шеи, а смущенная Лариса медленно поднялась и как-то неуклюже, боком, вышла к доске и взяла мел.