Юлия Кузнецова - Где папа?

Дядька сидел на стуле и разглядывал дырку вместе с Фоксом.

— Всё, дверь-то тю-тю, — сказал он, — новую надо ставить. Вот чего полез, а?

— У нас там ребёнок был, — хмуро сказал Фокс, — и Лиза… в смысле, мы оба испугались, что она утонет. Она ж воду включила.

— А, — сказал дядька, — а чего не позвонили-то?

— Так сверлили, — сказал Фокс, — мы ж только что закончили!

— А, — повторил дядька.

Почесал нос.

— Я сейчас, — сказала я, — пойду спрошу у соседей…

Тут в коридор вышло маленькое привидение в белом махровом полотенце (и босиком! Прямо на холодном линолеуме!) и протянуло дядьке букет из карандашей. Ирке этот букет какой-то ученик подарил. То-то она обрадуется, что мы его спёрли.

— Это вам…

— Мне? — опешил дядька и совсем как в старом советском мультике спросил: — А за что?

— Просто так, — ответила я, тоже как в мультике.

— Извините, — добавил Фокс, — надо было вам сразу позвонить.

— Вот! — сказал дядька, подняв палец. — Я у вас почему деньги затребовал? Потому что вы даже и попытки не сделали извиниться! Ладно… Живите. Пошёл я.

— Да просто не успели, — заспорил было Фокс, но я схватила его за руку.

— Извините, — повторила я, — большое спасибо, что быстро приехали. Если бы она воду не включила, мы бы вас дождались. Обязательно.

— Это вам, — повторила Кьяра, протягивая букет, и дядька наконец взял его и сказал:

— Ну, коза-дереза, больше не запирайся.

И пошёл.

А я бросилась к Фоксу на шею.

— Что у вас тут случилось? — послышался голос Андрюхи.

Фокс разжал мои руки. Он покраснел! В самом деле! Просто жутко покраснел.

— Да вон, — буркнул он, — твоя сестра заперлась в Лизкиной ванной. Я чуть дрель отцову не сломал.

— Да ты что? — удивился Андрюха, заходя в квартиру. — Ого! Круто ты просверлил.

Они сели на корточки и стал обсуждать что-то техническое.

Я потащила Кьярку переодеваться, но прислушивалась к разговору мальчишек.

— Ну что, — сказал наконец Фокс, — решил к нам?

— Да я бы, может, и решил… — начал Андрюха.

Я замерла. Что он изобретёт на этот раз? Лучше бы ему правду сказать. «Не хочу я к вам, вы дураки». Ну или без «дураков», просто: «Не хочу». Если боится, я могу это сказать. Я Фокса теперь не боюсь, однозначно.

Но Андрюха сказал другое:

— Но я того… Валю сейчас в другое место. Переезжаем, короче.

— А куда? — спросил Фокс (и я — мысленно).

— В Италию, — ответил Андрюха, — мать замуж за итальянца выходит. Слышишь, Лизка? Он ей вчера ночью наконец-то предложение сделал.

— Что, правда? — поразилась я. — Вот не думала, что он…

— Вот и я тоже. А он — всё. Втюрился. Уже дату свадьбы назначили. На конец апреля. И мы типа к нему все едем жить.

— Круто, — хмыкнул Фокс, — везуха тебе. Когда ты едешь, в апреле? Давай, приходи к нам вечером.

— Н-не могу, — запинаясь, сказал Андрюха, — я тут Макаровым должен помочь. Лизина мама просила…

Это была наглая ложь. Я просто оцепенела. Мама никогда его ни о чём не просила! Ни разу в жизни!

Что он плетёт, а главное — зачем?! Сказать правду — элементарно.

«Я к вам не хочу».

Всё!

Фокс нормальный, он поймёт.

Но у Андрюхи опять сделалось такое лицо. Как тогда… когда он принёс журнал. И я посмотрела на него долгим взглядом. Но не стала уличать во лжи. Я подумала: мне, может, и легко было бы сказать Фоксу правду… Но вправе ли я требовать от Андрюхи?

— Да, — сказала я, — он нам помогает.

— Ну, как знаете, — отмахнулся Фокс.

— Спасибо, — сказал Андрюха, — что сестру вытащил.

Фокс пожал плечами, а Кьяра залезла к Андрюхе на руки и обняла его за шею.

Не отрываясь, я смотрела на мою любимую девочку. До меня наконец дошло, что её, кажется, собираются увезти в апреле далеко-далеко.

Мама взяла отпуск и съездила к папе на четыре дня. Туда и обратно — на поезде. На этот раз она взяла с собой бабушку и дедушку. Они поехали на один день, как и положено всем родственникам, кроме жены, а когда вернулись, то бабушка позвонила мне и взахлёб рассказывала, как она обнимала папу и как они вместе плакали и смеялись.

Потом приехала мама и привезла от папы новый рассказ. Очень смешной. Про мальчика, который хотел поздравить маму с Восьмым марта, а подарок придумать не мог. И они с папой нацепили щиты с рекламой духов, чтобы заработать денег и купить маме подарок, а духи никто не покупал, и тогда папа и сын просто написали на щитах: «Мы очень любим мамочку-мамулю», и это оказалось лучшим подарком.

Я отнесла рассказ в школу, перед литературой Улитка прочла его вслух. Все смеялись. Это было здорово. Улитка мне потом шёпотом сказала, что с её внуком всё в порядке и его даже в бассейн собираются отдать, чтобы он иммунитет укреплял.

Мама съездила со мной в магазин, купила мне новые ботинки (которые хотела она) и джинсы (которые хотела я), а ещё шапку, то есть беретку.

Но я маме честно, уже в магазине сказала, что носить я её не собираюсь. Не потому, что меня дразнят — компания Фокса и Алаши по весне переместилась на пруд, и у школы больше никто не тусовался. Просто я не хочу ходить даже в беретке в апреле, в конце концов, у меня есть капюшон. Но мама всё равно её купила для очистки совести. Ну типа, что она мама и позаботилась обо мне, хотя это нам обеим было смешно.

Однако всё это: и чтение папиного рассказа («Отец Лизы Макаровой — писатель!»), и покупка джинсов и беретки, и весна во всей красе — всё это было с каким-то привкусом железа во рту.

Всё было через призму понимания того, что Кьяра уезжает от меня навсегда.

Я ничего не могла с собой поделать. Вытаскивала из стиральной машины её розовые кофточки и думала: скоро этого не будет. Ходила с ней гулять на площадку и думала: а скоро я тут перестану появляться.

Это было очень тяжело. Особенно когда я думала, что сначала училась справляться без папы. А теперь должна научиться жить без моей Кьяры.

Я укладывала её днём спать, сама ложилась рядом и гладила — по голове, по носу, по щекам. Плакала, чего уж там. Но как было не плакать?

А дома было сумасшествие. В конце апреля, оказалось, женятся не только итальянцы. Но и Костя с Иркой!

Это оказался настоящий дурдом. Ирка таскала нас с мамой по магазинам, заставляла по сто раз оценивать разные платья, туфли, букеты, причёски. Я не знаю, какой прок им был от моей мрачной физиономии, но таскалась с ними, потому что дома сидеть было мучительно.

Зато Иркин восторг разделяли бабушка и дедушка. Для них свадьба Ирки и Кости была событием невероятно важным. Бабушка купила новые серебристые туфли на каблуке, а дедушка репетировал на аккордеоне, чтобы играть на свадьбе. Ирка с Костей, конечно, собирались взять с собой магнитолу, но дедушка уверял, что под живую музыку петь и танцевать гораздо веселее.