Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок

Только Эстер не находила в Энни ничего привлекательного. Сразу же определив ее как дурно воспитанную девочку и немало подивившись ее несомненной популярности, она вздернула носик и решила, что такая мисс Форест не будет иметь на нее влияния.

Для своих двенадцати лет Эстер была очень наблюдательна и вдумчива. Не поддавшись чарам маленькой волшебницы, она видела ее недостатки яснее, чем другие. У блестящей, очаровательной Энни их было множество. Она была легкомысленна и непостоянна. Обладая горячим сердцем, своими необдуманными поступками она часто вовлекала в беду даже тех, кого очень любила. Энни обожала миссис Виллис и почитала ее выше всех на свете. Бывали минуты, когда она до того увлекалась, что страстно желала иметь возможность пожертвовать ради нее жизнью. Однажды во время болезни начальницы Энни просидела всю ночь на площадке около ее двери и сама сильно простудилась. Никакими силами девочку не могли увести с ее поста, пока ей не позволили наконец взглянуть на директрису, чтобы убедиться, что та вне опасности.

– Докажи мне свою любовь, Энни, иди вниз и не нарушай порядка, – проговорила миссис Виллис.

– Никогда в жизни я не нарушу порядка, миссис Виллис, только бы вам было лучше, – ответила девочка.

Она спустилась вниз с твердым намерением вести себя хорошо, но не прошло и часу, как уже была наказана за непослушание.

Однажды в среду, когда занятия продолжались только до обеда, [5]Сесиль Темпл пригласила Эстер Торнтон и первоклассницу [6]Дору Рассел в свой «уголок» на чай с шоколадными вафлями. Девочки сидели вокруг маленького столика на трехногих легких стульчиках и вели себя как благовоспитанные леди, когда из-за портьеры вдруг выглянуло лукавое лицо Энни, окаймленное легкими непослушными завитками.

– Мне позволено будет войти в святилище?

– Конечно, Энни, – приветливо ответила Сесиль, – я достану чашку и блюдечко, а чаю в чайнике еще достаточно.

Энни вошла и без церемоний уселась на пол, не обращая внимания на строгий взгляд Эстер и на ледяное выражение лица Доры. Вечно увлекающаяся Энни была всецело поглощена мыслью, которая пришла ей в голову. Она полагала, что следует сделать подарок миссис Виллис, и хотела знать мнение остальных по этому поводу.

– Я хочу сделать ей подарок через неделю, – с жаром объявила Энни. – Хотите присоединиться ко мне?

– Но ведь нет никакого повода для этого, – возразила Сесиль Темпл. – В будущую среду не будет ни дня рождения миссис Виллис, ни Рождества, ни Пасхи. Среда как среда, и ничего больше. С какой стати нам делать подарок миссис Виллис?

– Сегодня утром она была такая грустная! Право, ей будет приятно такое доказательство нашего внимания. Это бы ее утешило, я уверена.

– Фу, – скривилась Эстер.

– Как ты смеешь гримасничать, когда я говорю о нашей начальнице! – вспыхнула Энни, с негодованием глядя на Эстер своими большим глазами. – Сесиль, пожалуйста, преподнесем ей букет или какую-нибудь безделушку. Просто, чтобы она видела, как мы ее любим.

– Вы же первая ее и не любите, – оборвала ее Эстер.

Перчатка была брошена. Энни вскочила на ноги и осыпала Эстер целым потоком колкостей. Эстер тоже не стала себя сдерживать и заявила во всеуслышание, что любовь доказывается не словами, а действиями; и если бы Энни хорошо училась и не отступала от правил заведения, этим она выказала бы гораздо более любви начальнице, чем ничтожными знаками внимания. Эстер говорила правду, но слова ее были резки; они уязвили Энни до глубины души. Из красной она сделалась совершенно бледной, и на глазах ее выступили слезы.

– А ты жестока, – проговорила она сдавленным голосом и, откинув портьеру, вышла из владений Сесиль в общую залу.

Оставшиеся девочки долго молчали. Эстер старалась уверить себя в том, что она была права, говоря с Энни в таком тоне, но в глубине ее души шевелилась жалость к этой девочке, лицо которой вдруг исказилось страданием. Она, присмирев, сидела с чашкой в руках на трехногом стуле, потягивая остывший чай.

Сесиль Темпл первая нарушила молчание.

– Как ты могла! – с упреком сказала она. – Руководить поступками Энни совсем непросто, да и не так надо исправлять ее. Миссис Виллис было бы очень неприятно, если бы она слышала твои слова. Ты слишком беспощадна. Я бы не хотела показаться невежливой, но мне нужно уйти. Я пойду поискать Энни.

– А я пойду к себе, – объявила мисс Рассел, вставая.

– Может быть, ты заглянешь ко мне вечером, после чая, – прибавила Сесиль, обернувшись к Эстер с приветливой улыбкой.

– Прости меня, – сказала Эстер, взглянув на подругу полными слез глазами. – Я совсем не хотела быть жестокой, но, право, смешно, что вы все так балуете эту девочку. Вероятно, за хорошеньким личиком не видны ее недостатки.

– Ты предубеждена против нее, Эстер, – кротко заметила Сесиль. – Ты сразу невзлюбила Энни. Не задерживай меня, я должна сейчас же найти ее. Боюсь, что твои слова наделали много вреда. Энни – особенная девочка. Если б ты знала все обстоятельства, то была бы к ней гораздо снисходительнее.

Она поспешно выбежала, а Эстер, оставшись в одиночестве, глубоко задумалась. Упрямая от природы, она вовсе не собиралась отступать от своего мнения, даже ради Сесиль Темпл. Тем не менее слова Сесиль произвели на нее впечатление.

Вечером, после чая, Сесиль вошла в свой «уголок» вместе с Энни. Обыкновенно бледное лицо девочки пылало, глаза горели. Она была чудо как хороша в эту минуту. Вся ее внешность выражала готовность на всякие проделки. Словом, девочка окончательно распоясалась. За чаем мадемуазель Перье беспрестанно покрикивала на нее по-французски. Энни тотчас же принимала вид кроткой овечки, но едва француженка опускала глаза, шалунья пускала в ход мимику, да так, что подруги с трудом сдерживали смех. Не раз она задорно взглядывала на Эстер, но, встретив ее взгляд, тотчас же напускала на себя показное равнодушие.

После чая Дора Рассел удивила всех своих одноклассниц. Она прямо подошла к Эстер и, взяв ее под руку, повела в свой «уголок».

– Должна сказать тебе, что я полностью согласна с твоим мнением относительно Энни Форест, – сказала Дора, когда они вошли в «уголок». – Ты очень смело говорила с ней сегодня. Вообще я не интересуюсь третьеклассницами и редко замечаю Энни Форест, но полагаю, что она действительно избалована и твой урок пойдет ей на пользу.

Такое одобрение со стороны старшей воспитанницы, гордой мисс Рассел, окончательно вскружило голову бедной Эстер.

– О, я так рада, что ты со мной согласна, – проговорила она, покраснев от удовольствия.

– Видишь ли, – прибавила она многозначительно, – дома я привыкла к самому изысканному обществу.

– Это заметно, – кивнула мисс Рассел.