Туве Янссон - Весенняя песня

— Ти-ти-уу! Ти-ти-уу!

И ночные птицы, пробудившись, отвечали: «Ти-ти-уу, ти-ти-уу», но Малютка не ответил ни слова.

Снусмумрик исходил рощу вдоль и поперек, он искал и кричал, пока не спустились сумерки. Молодой месяц взошел над прогалиной в лесу. Снусмумрик стоял и смотрел на него и совсем впал в отчаяние.

«Я должен загадать желание, — подумал он, — ведь это же молодой месяц».

Он чуть было не загадал то же самое, что всегда: новую песню или, как бывало иногда, — новые пути-дороги.

Однако тут же поправился и загадал:

— Найти Ти-ти-уу!

Потом, трижды повернувшись, пошел через прогалину в лес и наискосок через горный хребет. Вдруг раздался шорох и что-то пышное, светло-бурое промелькнуло в кустах.

— Ти-ти-уу! — тихонько позвал Снусмумрик. — Я вернулся обратно — побеседовать с тобой.

— О! Привет! — произнес Ти-ти-уу и высунулся из кустов. — Это хорошо. Я покажу тебе, что я смастерил. Табличку с моим именем! Погляди! С моим собственным новым именем, которое будет на табличке возле двери, когда у меня появится собственный домик.

Малютка вытащил из кустов кусок бересты с вырезанным на нем рукописным знаком и с важным видом продолжал:

— Красиво, правда? Все в восхищении!

— Как изящно! — похвалил Снусмумрик. — А у тебя будет собственный домик?

— Ясное дело! — просиял Малютка. — Я ушел из дому и начал жизнь заново! Это так интересно! Понимаешь, до того, как я приобрел имя, я просто бегал повсюду и чувствовал только в общих чертах, как события мелькают вокруг меня. Иногда они были опасны, иногда не опасны, но меня они не касались, ничего настоящего не было, понимаешь?

Снусмумрик попытался было что-то сказать, но Малютка тотчас же продолжил:

— Теперь я сам себе хозяин, и все, что происходит, кое-что да значит. Потому что все происходит вокруг уже не в общих чертах, а со мной, касается меня. Ти-ти-уу! И Ти-ти-уу видит вещи то так, то эдак, если тебе понятно, что я имею в виду.

— Разумеется понятно, — произнес Снусмумрик. — Это так интересно!

Ти-ти-уу кивнул головой и снова начал рыться в кустах.

— Знаешь что, — сказал Снусмумрик, — я, вероятно, в любом случае схожу повидаться с Муми-троллем. Мне почти кажется, что я чуть ли не тоскую о нем.

— О Муми-тролле? — переспросил Ти-ти-уу. — Ну да, конечно!

— А если тебе хочется, я бы мог немного поиграть тебе, — продолжал Снусмумрик. — Или рассказать какие-нибудь истории.

Малютка высунулся из кустов и сказал:

— Истории? Ясное дело. Может, вечером? Сейчас как раз я немножко спешу, ты меня извинишь, конечно…

Светло-коричневый хвостик мелькнул в вересковых зарослях, чтобы исчезнуть на несколько мгновений; потом чуть подальше из кустов высунулись ушки Ти-ти-уу и он весело закричал:

— Эй, передай привет Муми-троллю! Мне надо торопиться жить, ведь столько времени пропало даром!

И он исчез в мгновение ока.

Снусмумрик почесал затылок.

— Вот так, — сказал он. — Так-так. Таким образом.

Он растянулся на мшанике и стал смотреть в весеннее небо, которое высоко-высоко было прозрачно-голубым, а над верхушками деревьев цвета морской волны. Где-то там в голове, под шляпой, начала шевелиться его мелодия, в которой затаилось немного ожидания, чуть побольше весенней грусти, а под конец — одно лишь непреодолимое восхищение тем, что он остался один.