Алексей Пантелеев - Наша Маша (Книга для родителей)

Толя, кажется, впервые попал в мою комнату. Оглядел со страхом и уважением мой большой книжный шкаф и спрашивает:

— Алексей Иванович, это вы все эти книги написали?

— Нет, это не я написал.

— А что? Это все еще надо вам написать?

По-видимому, решил, что это одни переплеты стоят, а я должен заполнить их— стихами, сказками, рассказами и арифметическими задачами.

* * *

Сегодня оба проспали. Машке— той ничего, а Толя опоздал в интернат. Узнав, что опаздывает, плакал.

* * *

Все еще стоит бабье лето. За открытым окном— солнце, голубое небо.

Мама и Маша собираются к Мариинскому театру— заказывать Маше стельки для ее плоскостопиков.

* * *

Все чаще: “А помнишь?” или: “А помнишь, когда я была маленькая?”

Сегодня за завтраком:

— Помните, когда я была маленькая, у нас скатерть загорела?

— Не загорела, а прожгли, наверно, скатерть, Маша?

— Да. Прожгли. Вот такая дырка была! Помните?

Помним. И нисколько это нас не радует. А для нее это счастливые воспоминания детства.

* * *

Но и о будущем тоже думает.

В планы ее входит— быть одновременно: медицинской сестрой, балериной, художницей и учительницей.

Сегодня видела, как наш Кисо вышел за окно на железный карниз.

— Он не убежит? Не упадет?

И сразу же:

— А помнишь, как наш кот убежал и у какой-то балерины нашли его?!

— Помню. Это ты нашла его.

Задумалась, ушла в себя. Говорит с улыбкой:

— Папа, а? А вдруг я тоже буду балериной и вдруг ко мне тоже чужой кот придет?!

Мерещится целая заманчивая картина.

3.10.61.

Учим ее быть доброй, вежливой, отзывчивой, помогать людям. Осуждаем жадность и скупость. И плоды воспитания зреют, так сказать, на глазах.

Но вот Машка приходит в сад, на детскую площадку. Там— железная четырехместная качалка. Сидят три девочки лет по шести, лениво покачиваются.

— Папочка, можно мне покататься?

— Покачаться?

— Да, покачаться...

— Иди. Пожалуйста.

Идет. Вежливо говорит девочке, которая одна сидит на скамеечке:

— Девочка, можно мне с тобой покачаться?

Та— нос кверху:

— Нет!..

Машка вспыхивает, стоит еще полминуты и возвращается.

— Ты что?

— Девочка не разрешила.

Так не один раз бывало. Вот это уж воистину плохо воспитанные девчонки. Глядишь— и Машке понравится, и ей захочется проявить самовластие. А еще хуже— ханжа вырастет. И это уже бывает:

— Нехорошие девочки.

— Ну, они глупые,— скажешь ей,— их не научили.

— Что ты! Папа! Им же уже по шесть лет!

Рядом с нами сидит старуха с младенцем на руках.

Смотрит на Машку и говорит:

— Какая-то она у вас очень уж застенчивая.

— Лучше,— говорю,— бабушка, пусть будет застенчивой, чем нахалкой.

— А вот это правда!..

* * *

Пьет сегодня утром молоко. Встречает меня возгласом:

— Папочка, ты бы знал!

— Что такое?

Всплескивает руками:

— Ты бы знал!

— Да что? Что случилось?

— Сколько мне пенок попалось!

* * *

Кажется, осень наконец постучалась в окно. Небо сегодня пасмурное. Но мама и Маша собираются в Михайловский сад...

4.10.61.

Сегодня к четырем старым профессиям прибавилась пятая: хочет быть газовщицей.

— Я всем хочу быть!— заявила она мне.

* * *

Разговор о фифах и труженицах.

Я довольно часто употребляю это слово— “фифа”.

Машка заинтересовалась:

— Папа, а что такое фифа?

— А это женщины, которые не работают. Только одеваются и наряжаются...

— Разве такие есть?

— Да, есть такие. Другие женщины труженицы, а эти только губки мажут, по театрам ходят, конфетки кушают.

— А я— труженица? Я работаю?

— Да, конечно. Ты работаешь.

* * *

И действительно, работает. Каждый день мать дает ей какое-нибудь посильное дело: полить цветы, натереть пол в коридоре, почистить башмаки, вытереть посуду и убрать ее в шкаф.

* * *

Обнимает нас с мамой, целует:

— Антибиотики вы мои маленькие!

Откуда-то залетело к ней это слово. Не удивительно, впрочем: антибиотиков потребляют в нашем доме вряд ли меньше, чем соли.

7.10.61.

Вечером, перед сном, занимались арифметикой.

Пока я спал, Машка, по словам мамы, не отходила от моих дверей. Все ждала, когда я проснусь и позову ее.

* * *

Перед этим мама читала ей. Я спросил:

— Что тебе читала мама?

— Андерсена.

— А какую сказку?

— Про китайцев.

— “Соловья”?

— Да.

— “В Китае все жители китайцы и даже сам император китаец”?.. Так начинается, да?

— Да.

Пробовал и я читать ей Андерсена. С трудом осилили “Огниво”, первую литературную сказку, с которой я познакомился в детстве. Самое простое, не требующее никаких объяснений и разъяснений,— это ведьма.

А вообще читаешь Андерсена— как какого-нибудь “Гильгамеша” или “Махаохарату”, [ 17 ] “Гильгамеш” — “Эпос о Гильгамеше” (III тысячелетие до нашей эры)— произведение древневосточной литературы. “Махабхарата” (II тысячелетие до нашей эры)— эпос народов Индии. где два слова из десяти требуют толкования и комментариев.

* * *

Сегодня суббота. Должен прийти Толя. Машка ждет уже не первый день. Все считает:

— Сегодня какой день? Толенька когда придет, послезавтра?

8.10.61.

Вчера был очень нехороший день. Машка увидела и узнала много такого, о чем ей до поры до времени, может быть, и не следовало знать.

Вчера пришла Валя, привела Толю... Кто такая эта Валя? Молодая женщина, которая ходит к нам раза два-три в неделю помогать Элико по хозяйству. Говорит, что недавно уволилась, работала в Парголове или в Шувалове, в детском саду. Муж ее бросил. Сын в интернате. Своей комнаты у нее нет, жила в общежитии. Говорит, что ищет работу, сейчас живет у сестры. Один раз она пришла к нам навеселе. Сказала, что у сестры праздновали именины. И еще раза два Элико говорила мне, что “кажется, от Вали слегка попахивает”.

Вчера она пришла, привела Толю и попросила взять его с собой в парк Ленина, где меня ждали Элико и Машка.

Я взял.

По дороге Толя очень много говорил о своем отце.

— У меня папа во время войны на танке работал. У меня папа живой. Он только на Север сейчас уехал. На три года уехал. Он, наверно, на Новый год приедет.

В саду Машка и Толя очень весело играли.

А дома ждала нас большая неприятность: Толина мама встретила нас вдрызг пьяная.

Кричала, что не желает, чтобы над ней “грузинка верх брала”, и еще много плохого, обидного и несправедливого сказала.

Элико успокаивала ее, стыдила:

— Как вам не стыдно?! Валя! При сыне! Вы бы хоть его пожалели. Он к нашему дому привык, полюбил Машеньку...

— Ничего не привык, ничего не полюбил. Это я ему велела...