Святослав Сахарнов - Сказание о Раме, Сите и летающей обезьяне Ханумане

Колесница остановилась. Равана поручил Ситу служанкам — безобразным ракшаси, а вечером, приняв облик прекрасного воина, пришёл в отведённые ей покои.

— Выслушай меня, Сита! — сказал он. — Однажды — я делаю это часто — в одежде простого смертного я бродил среди людей по улицам твоего родного города. Около дворцовой стены играла с подругами девушка. Её красота поразила меня. Это была ты. И я дал себе слово, что ты станешь моей женой. Теперь ты здесь, в моём доме. Слышишь — гремят ножи и бубны? Это повара готовят праздничный обед, а музыканты разучивают танцы твоей родины. Они будут играть до утра. Служанки ждут твоих приказаний; в сундуках, которые открыли они, — одежды и драгоценности, о которых ещё не мечтала ни одна женщина. Торопись надеть их!

Но Сита, опустив голову, ответила:

— Что значат драгоценности и сотни слуг по сравнению с любовью и долгом? Напрасны твои приготовления, Равана! Я супруга Рамы, и никто не заменит мне его. Ты говоришь, что часто бываешь среди людей. Разве ты не знаешь, что хорошая жена всегда остаётся верной? Или ты никогда не слышал рассказа о Савитри, которая до конца следовала за своим мужем?

И она рассказала такую историю.

Молодая и прекрасная Савитри встретила в глухом лесу юношу по имени Сатьяван и полюбила его. Они решили стать мужем и женой. Но мудрые отшельники, жившие в том же лесу, открыли Савитри страшную тайну.

— Этот юноша через год умрёт, — сказали они. — Стоит ли тебе, такой юной и прекрасной, становиться его женой, чтобы через считанные месяцы овдоветь? Найдётся много мужчин, которые будут рады ввести тебя в свой дом, и ты будешь счастлива всю жизнь.

— Нет, я полюбила, — отвечала кроткая Савитри, — и ничто не заставит меня сделать Сатьявана несчастным.

Они совершили свадебный обряд и продолжали жить в лесу. Но время неумолимо летело, и пришёл день, когда должно было исполниться предсказанное.

С утра Савитри ни на шаг не оставляла своего мужа. Увидев, что он собирается в лес за кореньями и плодами, она сказала:

— Я иду тоже.

Долго бродили они среди деревьев, собирая упавшие плоды и выкапывая съедобные корни, пока наконец муж не сказал:

— Я что-то плохо чувствую себя. Прилягу-ка я!

Он лёг у подножия дерева и смежил глаза. И не успела Савитри опуститься рядом с ним, как увидела, что кровь отхлынула от его щёк и что около мужа уже стоит кто-то, одетый в красные одежды. Это был сам бог смерти Яма.

Быстро и ловко извлёк он душу из тела умершего — она была похожа на маленького человечка с палец величиной — и, не говоря ни слова, отправился в путь.

Савитри, понурив голову, последовала за ним.

— Что ты идёшь за мной, женщина? — спросил её, спустя некоторое время, Яма.

— Я жена и дала слово, что повсюду буду следовать за своим мужем, — отвечала Савитри.

Бог ничего не ответил и продолжал свой путь. Спустя несколько часов он снова спросил:

— Знаешь ли ты, куда я направляюсь?

— Да, — отвечала Савитри, — ты идёшь на юг, ко входу в твоё подземное царство.

— Но последовать туда за душой твоего мужа может только твоя душа. А для этого ты должна будешь тоже умереть.

— Я знаю, — отвечала Савитри.

И они снова молча пошли вперёд.

Так шли они несколько дней. Платье Савитри разорвалось о колючие кустарники. Раны на ногах и руках кровоточили. Но она молча следовала по стопам бога.

Наконец тот остановился.

— Савитри, — сказал он. — Мы скоро придём. Ещё раз подумай о том, что делаешь. Ведь из моего подземного царства хода назад нет. Тебе осталось жить всего несколько часов.

— О беспощадный! — сказала Савитри. — Ты разъединил наши тела, позволь нашим душам остаться вместе.

И тогда воскликнул ужасный Яма:

— Ты тронула моё сердце, женщина! Не было случая, чтобы я отпускал попавшего в мою сеть. Но на этот раз пусть будет так!

Он вдруг исчез, а Савитри очутилась вновь в знакомом лесу, около дерева, у подножия которого на траве лежал её муж. И едва только она опустилась на колени около него, как кровь прилила к его бледным щекам, он раскрыл глаза и сказал:

— Как долго я спал! Почему ты не разбудила меня? Уже вечер, и в лесу просыпаются хищные звери.

— Прости меня, — кротко сказала Савитри. — Ты прав, мне надо было разбудить тебя раньше. Поспешим!

Она помогла мужу подняться, и они направились домой, и жили вместе много лет, до глубокой старости.

— Не понимаю, для чего ты рассказала мне эту сказку? — рассердился Равана. — Ради тебя я участвовал в состязании воинов. Ради тебя бился с ястребом. Я готов выдержать ещё десятки битв, лишь бы ты была моей. Весь этот дворец, все его богатства — твои. Я сказал.

— Ты ошибаешься, злой ракшас, — отвечала царевна. — Ты думаешь, что я могу забыть Раму и польститься на твоё золото? На драгоценности и жизнь в великолепном дворце? Я лучше умру, но не соглашусь. И ещё я скажу тебе: Рама никогда не забудет меня. Он будет искать, пока не найдёт. Он придёт сюда и уничтожит и тебя и твоих злых ракшасов. С ним могучий Лакшмана, и ты падёшь от их руки. Я тоже сказала.

И тогда Равана вскричал:

— Безумная женщина! Только любовь удерживает меня от того, чтобы пронзить тебя мечом. Даю год. Если через двенадцать месяцев ты не переменишь своё решение, — ты умрёшь.

— Не надо угрожать. Если через год Рама не вызволит меня, я и сама не захочу жить, — тихо сказала Сита.

Тогда Равана приказал увести Ситу из дворца. Рядом, ещё за одной стеной, был сад, в котором цвели круглый год огненные деревья ашока — их индийцы посвящают богам. В этот ашоковый сад ракшаси, злые служанки, отвели Ситу. Они заперлись там вместе с пленницей, чтобы ни на минуту не спускать с неё глаз.

Долго брели Рама и Лакшмана через непроходимые джунгли по звериным тропам, страдали от зноя, голода и жажды, переплывали на плотах реки, продирались сквозь заросли деревьев и колючих кустарников.

Наступила пора дождей.

Рама, наблюдая, как небо обрушивает на землю потоки воды, говорил брату:

— О Лакшмана! Только что земля, пересохшая и покрытая трещинами, жаждала влаги. Она стонала, и морщины покрывали её лик. Казалось, нет муки горше. Но теперь посмотри: добрый океан наслал на землю летний дождь. Он гонит потемневшие от обилия влаги облака, и те, едва успев докатиться до подножия гор, разражаются ливнями. Земля забывает о страданиях, и месяцы, проведённые в томительном ожидании, кажутся ей мгновениями. Не так ли и я, страдающий без Ситы, обретя её вновь, скажу — мы не разлучались!