Борис Раевский - Товарищ Богдан

Черт побери! Пряди были ядовито-зеленые и притом спереди, на самом виду. Действуя "пятерней" как расческой Бабушкин попытался по-другому уложить волосы. Получилось еще хуже: у зеленых прядей обнаружились грязно-малиновые подтеки.

"Негр Джимми", - хмуро вспомнил Бабушкин. - Вот тебе и патентованная красочка! Облезла!"

Попробовал сделать челку. Не помогло.

"С такими волосами не то что шуцман - любой мальчишка заподозрит неладное", - покачал головой Бабушкин.

Единственное, что он смог придумать, - нахлобучил поглубже студенческую фуражку, давно уже потерявшую свой щегольский вид, и решил нигде не снимать ее.

Зайти в парикмахерскую и остричь волосы Бабушкин не мог: его, конечно, задержали бы.

Правда, Германия не выдавала русскому царю политических беженцев и даже предоставляла им приют, но у Бабушкина не было паспорта. Как тут докажешь, что ты не вор, не убийца, не бродяга?!

Бабушкин шел по улицам и у прохожих спрашивал:

- Дитц? Где Дитц?

Оказалось, найти его нетрудно. Дитц держал большой книжный магазин в центре города.

Бабушкин постоял перед огромным зеркальным стеклом витрины, за которым были красиво разложены книги, посмотрел на внушительную вывеску: на обоих ее концах тоже были изображены книги.

"Туда ли я попал? - подумал он. - Ведь Дитц - революционер? И, кажется, из рабочих. А тут..."

Из магазина вышла изящно одетая седая дама, вслед за ней - нарядный господин с тросточкой.

Бабушкин провел ладонью по щеке; под рукой - густая, колючая щетина.

"С самого Екатеринослава не брился! - вспомнил он. - И когда соскоблю эту шерсть - неизвестно!"

Посмотрел на свой потрепанный, грязный студенческий костюм, сапоги, измазанные глиной, и покачал головой.

Но делать нечего. Бабушкин решительно толкнул дверь и вошел в сверкающий книжный магазин.

- Господин Дитц? - спросил он у продавца.

Тот изумленно оглядел оборванца и молча показал за прилавок, где виднелась обитая кожей дверь.

Бабушкин вошел. Маленькая комната - кабинет хозяина: письменный стол, два книжных шкафа, два кресла и диван.

Дитц - усатый, обрюзглый старик с полным, умным лицом и сигарой в углу рта, одетый в добротный черный костюм, - увидев странного посетителя, так растерялся, что даже не предложил ему сесть.

К счастью, Дитц немного говорил по-русски: когда-то был в Петербурге.

Но Бабушкин этого не знал.

"Как же я объяснюсь с ним?" - волнуясь, подумал он.

Бабушкин видел: старик глядит на него подозрительно, чуть не враждебно.

- Мне нужен Ленин. Ленин, Владимир Ильич, - наконец, сказал Бабушкин.

Дитц совсем встревожился.

- Никакого Ленина я незнаком, - с трудом выговаривая русские слова, сердито пробормотал осторожный немец.

"Кто этот оборванец? Шпик? Или еще какой-нибудь прохвост? - подумал он. - Почему не знает пароля?"

- Мне нужен Ленин, - упрямо повторил Бабушкин.

Не мог же он вот так, без результата, уйти от Дитца?! Как он тогда разыщет Ленина? Здесь, в чужой стране, не зная языка, без денег, без документов.

"Нет, не уйду".

И он твердо повторил:

- Ленин...

Дитц молчал. Исподлобья оглядел он усталое, побледневшее от напряжения лицо незнакомца, его потрепанную студенческую тужурку...

Нет, на шпика не похож. Да и не станет шпик так, с плеча, рубить: "Мне нужен Ленин". Шпики, они хитрее...

Но все же... Осторожность и еще раз осторожность...

- Ви разыскивайт мистера Якоба Рихтера. Нах Лондон, Холфорт Сквер, около станции Кинг Кросс Род, - сказал Дитц.

Встал и сухо кивнул головой.

Огорченный Бабушкин вышел из магазина, непрерывно бормоча про себя: Рихтер, Холфорт Сквер, Кинг Кросс Род (он пуще всего теперь боялся забыть эти мудреные слова).

12. "Ви есть без паспорт..."

Рядом находился сквер: цветочные клумбы, две шеренги аккуратно подстриженных, выровнявшихся, словно солдаты на параде, деревьев.

Бабушкин сел на скамейку.

"Что предпринять? - устало подумал он. - Как добраться до Лондона?"

Иван Васильевич сидел долго, глубоко задумавшись. Рукою он изредка, по привычке, поправлял фуражку, чтобы из-под нее не вылезали пряди зелено-малиновых волос.

"Скинуть бы лохмотья, - думал он. - Но как достать другую одежду? А впрочем, может, так и лучше? Похож на безработного. Меньше внимания привлеку..."

Под вечер на скамейку, рядом с Бабушкиным, опустился здоровенный, широкоплечий, похожий на боксера, мужчина, с расплющенным носом и прыщавым лицом. На нем был пиджак в крупную клетку, щеголеватый котелок, в руке тросточка и портфель.

"Боксер" сидел, пристально поглядывая на Ивана Васильевича, чертил тросточкой узоры на песке и сквозь зубы небрежно насвистывал веселенький мотивчик.

"Шпик", - подумал Бабушкин.

Чтобы проверить свои подозрения, Иван Васильевич встал и неторопливо направился к урне, стоявшей метрах в пятнадцати. Кинул в урну какую-то ненужную бумажку, завалявшуюся в кармане, и, не вернувшись на прежнее место, сел тут же, на ближайшую скамейку.

Незнакомец, ухмыляясь, встал, тоже подошел к урне, смачно плюнул в нее и сел рядом с Бабушкиным. В упор спросил:

- Ви рус?

"Так и есть, попался!" - подумал Бабушкин, оглядывая его могучую фигуру: под пиджаком легко угадывались литые мускулы.

- О, не тревошьтесь! Я вам не хочу плохо... Я ваш фройнд - как это по-руссиш? - заклятый друг, - торопливо сказал "боксер".

Говорил он бойко, но с сильным акцентом и употреблял странную смесь русских, польских и немецких слов. Но, в общем, его нетрудно было понять.

Бабушкин молчал.

- Я аллее знаю, я аллее вижу, - продолжал "боксер". - Ви без хаус-дома, без грошей, без один хороший костюм. Ви есть усталий и голодний человек.

"Куда он гнет?" - настороженно думал Бабушкин.

- Я очень люблю помогайт рус-меншен, - без умолку трещал прыщавый. - Я думайт, ви не протиф иметь свой хаус-домик, свой один садик, свой доллар уф банк?

Бабушкин молчал.

- В сквер - хороший цветки, но плохой разговор, - заявил "боксер" и вдруг хлопнул Ивана Васильевича по плечу: - Пошель в кабачок! Пьем пиво. Я угощай...

- Благодарю, - ответил Бабушкин. - Но не могу. Тороплюсь на работу...

- Те-те-те... - подмигнув, хитро засмеялся "боксер", помахивая пальцем перед носом Бабушкина. - На работу без паспорт не берут...

Иван Васильевич вздрогнул:

"Ловкий прохвост!"

Но ответил спокойно, не торопясь:

- Почему это "без паспорт"?

- Те-те-те... - снова засмеялся "боксер". - Я - как это по-руссиш? убитый воробей. Меня на мякише не обманешь. Я знай - ви есть без паспорт...

- Хочешь богатеть? - вдруг перейдя на ты, дружески зашептал он и снова положил руку на плечо Бабушкину. - Вот, - он вытащил из портфеля какую-то бумагу. - Читай. Едем нах Америка!

- В Америку? Зачем? - удивился Бабушкин, быстро просматривая бумагу.

Это был форменный бланк контракта, отпечатанный сразу на трех языках: немецком, польском и русском. Подписавший его давал обязательство отработать три года на сахарных плантациях в Аргентине.