Михаил Васильченко - Изумрудное кольцо

На одной улице жили богач и бедняк. Богача звали Григорий Иванович, а бедняка попросту — Гришка.

У Гришки только и было богатства, что пять душ детей, а у Григория Ивановича были и куры, и гуси, и свиньи, и лошади.

Каждую весну ходил Гришка к Григорию Ивановичу хлеб занимать и каждое лето продавался в кабалу — долг отрабатывать.

Однажды затеял Григорий Иванович свадьбу. Гришка говорит жене:

— Ты побудь, жинка, дома, а я пойду хоть в окно гляну, как они там веселятся.

— Иди, — говорит жена, — только ненадолго, а то дети голодные — плачут.

— Ладно. Я сейчас.

Пришел Гришка к окну и стал смотреть, какие там танцы, какое веселье. И стало ему так обидно, что даже слеза на усы выкатилась.

Отошел Гришка от окна, пришел домой и говорит жене:

— Знаешь что, жинка, устроим и мы праздник. Наварим картошки, напьемся хоть квасу. Я буду на дудочке играть, а дети наши будут танцевать.

— Ну, что ж, пусть будет так.

А квас был такой кислый, что лица у всех перекривило.

Напились квасу, поели картошки.

Взял Гришка дудочку и заиграл русскую плясовую.

Детишки, услышав веселую музыку, забыли голод и пустились в пляс.

Играл-играл Гришка и вдруг заметил, что в его хате пляшут не пятеро, а шестеро детей. Бросил играть. Пригляделся: шестеро!

Протер глаза: все равно шестеро!

Подозвал Гришка жену:

— Смотри, жинка, сколько детей танцует?

Жена начала считать:

— Шесть!..

— А разве к нам чье-нибудь дитя приходило?

— Нет.

— Так чье ж оно?

— Не знаю.

— Давай спросим?

— Давай.

И стали Гришка с женой отбирать по одному своих детей.

— Это наше!

— Это наше!

— И это наше!

— И это наше!

— И это наше!

— А это чье?

— Не знаю…

— Ты никого не впускала?

— Никого.

— А ну, спроси его, чье оно?

— Слушай, дитятко, чье ты?

— Да я Беда.

— Какая такая Беда?

— Да ваша!

— А что ж ты за Беда!

— Да вот такая: как дадите вы своим детям по куску хлеба, а я возьму поотнимаю да поем, а они бегают голодные и опять есть просят. И еще: как наденете на них новые сорочки, я возьму да порву, и они опять голые бегают.

— А! Раз так… Жинка, неси рыбы, только побольше да посолоней.

Начали они кормить Беду рыбой. Она ест, а ей подкладывают.

Ела-ела Беда, захотела пить, да как закричит:

— Дайте воды!

Гришка принес полную баклагу [1] Баклага — большая фляжка. и говорит:

— На!

А Беда и спрашивает:

— Как же я пить буду без кружки?

— Да ты лезь туда вся и пей, сколько хочешь.

Беда изогнулась дугой, сделалась тонкая-тонкая и влезла в баклагу, как змея.

Закрыл Гришка баклагу пробкой, взял лопату, пошел в степь и закопал между тремя курганами свою Беду.

На другой день — что за оказия? — дали детям по куску хлеба: и дети сыты, и куски целы.

Надели на детей рубашки — и рубашки целы, и дети не мерзнут.

К вечеру смотрят — корова пропавшая во двор заходит. Думали, волки ее задрали, а она — вот она!

На другой день глядят — свинья поросая приблудилась.

С тех пор зажил Гришка сытно-весело.

А Григория Ивановича зависть разбирает, терпения нет смотреть на Гришкину сытую жизнь.

И пришел он к Гришке домой, сел за стол и спрашивает:

— А скажи, кум, отчего ты так разбогател?

— А ты разве не знаешь? Я ведь свою Беду закопал.

— Как же ты закопал?

Гришка рассказал богачу, все как было.

Пошел Григорий Иванович домой и рассказал жене о том, как бедняк Гришка свою Беду закопал. Та как взъярится:

— Пойди и откопай Гришкину Беду сию же минуту! Ты видишь, они лучше нашего живут. Скоро мы у них занимать будем.

Григорий Иванович стал отпираться да отнекиваться. Страшно ему было чужую Беду откапывать.

Тогда жена его взяла лопату и пошла сама к трем холмам. Стала рыть, искать Беду. Рыла-рыла, искала-искала. Слышит — лопата о баклагу звякает. Ага, значит, есть! Достала баклагу, открыла пробку — да так и села на землю от испуга. Из баклаги, как выстрел из ружья, вылетела Беда.

— Ух! — крикнула она. — Чуть было я там не задохнулась!

Жена Григория Ивановича очнулась и стала просить Беду:

— Голубушка, ступай к Гришке, к окаянному, гляди, как он теперь живет, чище нашего! Покажи ему, Беда, его прежнее место.

— Ну, нет, — сказала Беда, — будь он трижды неладный. Лучше мне сквозь землю провалиться, чем обратно к Гришке идти. Он опять меня в баклагу упрячет. Лучше я к вам пойду…

И пошла Беда к богатею Григорию Ивановичу и показала ему, как бедняков надувать.

А Гришка жил не тужил, пахал, сеял, косил и забыл даже, на что Беда с виду похожа.

Шел по свету Илья, работу искал. В городах не нашел, в деревнях не нашел. И вышел он в чисто поле. Шел-шел, видит — забор.

Подошел Илья, хочет войти, а ворот-то и нет! Слева зашел — нет ворот, справа зашел — тоже нет, кругом обошел — что за чудо? Забор да и только! И войти некуда.

Постучал Илья в забор: тук-тук-тук!

Изнутри голос:

— Кто там?

— Это я.

— Кто ты?

— Солдат Илья.

— Чего тебе, Илья?

— Работу ищу.

— Нанимайся ко мне.

— А какая работа?

— Воду кипятить.

— А уговор какой?

— Сто рублей в год.

— Ладно, согласен.

Тут голос говорит:

— Забор!

Забор в ответ человечьим голосом:

— А?

— Отворись!

Забор — настежь! Впустил Илью и закрылся опять сам собой. Вошел Илья во двор и видит — стоит перед ним хозяин, грозный, глаза навыкате. Повел хозяин Илью к большому чугунному котлу. А закрыт тот котел крышкой наглухо, и горят под ним дрова березовые.

Хозяин говорит:

— Вот тебе, Илья, котел, вот тебе топор, вот тебе дрова. Подкладывай дрова, не ленись, гляди, чтобы вода не остывала. И еще уговор — в котел не заглядывай. Заглянешь хоть разок — ста рублей не получишь, голову потеряешь.

Сказал хозяин и пошел к дому. Взошел на лесенку у порога и говорит:

— Лесенка!

Та в ответ:

— А?

— Отнеси меня в дом!

Лесенка сдвинулась с места и отнесла хозяина в дом. Двери за ним захлопнулись.

«Вот это хозяин! — подумал Илья. — Ловко он вещами командует».

Остался Илья во дворе у котлами принялся за работу. И весной на ветру, и летом в жару, и осенью в дождь, и зимою в мороз — только и знает топором машет, дрова рубит, под котел подкладывает. И нету Илье ни покоя, ни отдыха.

А хозяин с утра до вечера на крылечке сидит, в поднебесье глядит, пальцем бороду почесывает.