Евгений Сухов - Чужой своим не станет

«Направление главного удара в районе Кишинева будет выглядеть вполне логично, – размышлял Кальтенбруннер. – На Украине русские сумели продвинуться достаточно далеко, взяли Киев и Львов. Но в Белоруссии они натолкнулись на глубокоэшелонированную оборону, завязли и были вынуждены перейти к позиционной войне. Для наступления остается только Бессарабия. Вот там мы их и встретим!»

Настроение Кальтенбруннера заметно улучшилось, хотя предстоящая дорога совершенно его не радовала.

Здоровье Гитлера после покушения значительно ухудшилось, он даже слег на две недели в постель, попав в полное распоряжение своего лейб-врача доктора медицины Теодора Мореля. Надо отдать ему должное – доктор умел справляться с Гитлером, он вылечил у него желудочную болезнь, что и стало звездным часом в карьере эскулапа. Без своего личного врача фюрер не выезжал ни в одну длительную поездку, держал его при себе во всех ставках.

Обергруппенфюреру было известно, что сейчас за здоровье хворающего Гитлера борются две группы лекарей: одну возглавлял Морель, его личный лейб-медик, другую – хирурги Брандт и Хассельбах, считавшие, что фюрер слишком много принимает стрихнина. Однако Морелю, лечившему вождя аж с тридцать шестого года, фюрер доверял несравненно больше, чем кому-либо. Гиммлер уже заявил, что он не допустит ненужной возни вокруг больного фюрера, обещал прогнать лечащих врачей и прислать своего лейб-медика, оберштурмбанфюрера СС доктора Штумпфеггера.

В настоящее время на военных совещаниях Гитлера замещал его заместитель, Кейтель. Долговязый, длинноногий и длиннорукий, во всем подражающий Гитлеру, он комично смотрелся на оперативных совещаниях. Так же, как и фюрер, он водил длинными узкими ладонями по карте, рисовал синим карандашом стрелки, указывая места возможного удара русских. Взирал на собравшихся строгим взглядом, при случае мог ударить по столу кулаком и, неестественно выпрямляясь, делаясь от этого еще выше, сверху вниз посматривал на заметно смущенных генералов.

Одно дело, когда по столу стучит рейхсканцлер, в чьих руках всецело находится не только их жизнь, но и судьба всего государства, и другое дело – один из военных советников Гитлера.

Генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель требовал не только стабилизировать положение на фронте, он призывал к более решительным действиям – к переходу в наступление.

Кейтель вдруг вышел из тени приболевшего Гитлера и стал таким, каким, собственно, и сформировала его природа: заносчивым, нетерпимым к чужому мнению и невероятно высокомерным. Он чувствовал себя на своем месте. Боевые генералы не без тревоги думали о здоровье ослабевшего фюрера: а что, если Кейтель останется за него надолго?

Молодые офицеры Генерального штаба, которым генерал-фельдмаршал Кейтель не давал спуску, не без иронии называли его Полководцем.

Кальтенбруннер Кейтеля не терпел. Знал, что тот откровенно посмеивается над его сильным австрийским диалектом, но старался держаться с ним учтиво, как и положено младшему по званию. Вильгельм Кейтель в отношениях с обергруппенфюрером никогда не перешагивал «красной черты», понимая: Кальтенбруннер – человек фюрера, его земляк, и именно ему он обязан своим возвышением. И если фюреру представится возможность выбирать между ними двумя, еще неизвестно, чью сторону он предпочтет.

Поначалу обергруппенфюрер Кальтенбруннер хотел переговорить с Кейтелем по телефону и откровенно рассказать о результатах разведки, но потом решил, что вряд ли подобный разговор произведет на генерал-фельдмаршала впечатление, скорее всего, останется одним из многих, какие были у Кейтеля за последние часы.

Важно прийти самому и лично положить разведданные на стол, это даст предстоящему разговору определенный вес. Упуская мелкие детали, можно рассказать о задаче группы, полученных результатах и поделиться собственными соображениями. От начальника имперской безопасности Кейтель не сможет отмахнуться, несмотря на колоссальную занятость.

Обергруппенфюрер в сопровождении адъютанта вышел на улицу. Подскочивший водитель предупредительно распахнул перед ним дверь, и Кальтенбруннер, едва не переломившись пополам, втиснулся в автомобиль. На переднем сиденье устроился адъютант.

Кальтенбруннер любил разъезжать именно на заднем сиденье – в дороге в относительном одиночестве хорошо думается, а сейчас весьма важно сосредоточиться перед ответственной встречей с генерал-фельдмаршалом Кейтелем.

Дорога была разбита – результат недавней бомбардировки союзников. Многие здания сильно разрушены. Жители домов уже самоорганизовались и, не дожидаясь чьей-либо помощи и распоряжений жандармерии, дружно разбирали завалы; на пустырях складывали кирпичи; сгребали в ямы мусор.

Унтер-офицеры полевой жандармерии, с металлической пластинкой серебристого цвета полулунной формы на цепочке на шее, за что их называли «цепные псы», блокировали разбитые районы и, стараясь поддерживать должную дисциплину на дорогах, отправляли машины в объезд по еще целым дорогам. Возле государственных домов, требующих быстрого восстановления, под присмотром рядовых полевой жандармерии, вооруженных легким стрелковым оружием, военнопленные растаскивали завалы, загружали обломки на грузовики; небольшая группа военнопленных, видно, имевших более высокую квалификацию, заделывала пробоины в стенах.

Немецкие солдаты не любили военных полицейских, на то были свои причины: им вменялось поддержание порядка и дисциплины в частях. Именно они проверяли документы у солдат, направляющихся в отпуск. Спорить с ними было чревато: вместо положенного отпуска можно было оказаться в штрафной части.

К аэродрому подъехали с опозданием на полтора часа. Обергруппенфюрер прошел через контрольно-пропускной пункт, на котором уже немолодой дежурный, судя по орденам, успевший повоевать еще в Первую мировую, неестественно распрямил сутулую спину и стоял так до тех самых пор, пока Кальтенбруннер не проследовал мимо. Даже небрежная отмашка рукой, дававшая ему право держаться свободнее, не вынудила старого вояку расслабить натруженную в боевых походах стать.

Аэродром был хорошо замаскирован. Самолеты, укрытые камуфляжной сетью с тряпичными нашивками, напоминали травянистое покрытие; по краям поля стояли зенитные установки, на которых совсем молоденькие солдаты, опасаясь внезапного нападения, всматривались в глубину посеревшего неба.

Обнаружить взлетную полосу и самолеты было непросто. С трех километров под углом обзора в восемьдесят градусов участок местности, на котором располагался аэродром, сливался в сплошную полосу неопределенного цвета, напоминавшую поле. Ангары, жилье и штабные помещения грамотно укрыты с точностью, предписанной маскировочной дисциплиной. Немецкие летчики регулярно летали над аэродромом и указывали на дефекты маскировки. Противнику потребуется сильно потрудиться, чтобы дешифровать свои аэрофотоснимки.