Джордж Бейкер - Тюряга

Резкий толчок заставил его повалиться на дно кузова. Мгновенно очнувшись, Фрэнк понял, что автомобиль затормозил и остановился, как вкопанный. Что-то ухнуло и заскрежетало. Тяжелый гул отодвигаемых ворот подсказал Фрэнку, что, видимо, целью их путешествия была опять тюрьма. «Неужели Бэйкли?» — с ужасом подумал Леоне. Про «Бэйкли» ходили дурные слухи. Это была тюрьма строгого режима, находящаяся примерно в двухстах милях от Флинта по направлению к Чикаго. Автомобиль мягко въехал в ворота и остановился. Прожекторный луч ударил в окошко кузова, выпечатывая тень проволочной сетки на противоположной стенке. Дверь с лязгом распахнулась и грубые руки охранников подхватили и выволокли Леоне.

— А ну-ка, выгружайся! — крикнул один из них, больно ударяя резиновой дубинкой по спине Леоне.

Яркий свет прожектора на мгновение ослепил его, инстинктивно Леоне дернул головой. Несколько автоматчиков передернули затворы. Прищурившись, Леоне увидел черные дула автоматов, направленных на него.

— Где я? — спросил он.

— Не дергайся, если не хочешь получить пулю! Его потащили через двор к крыльцу. На мгновение

Леоне вспомнил свой вчерашний сон. Крыльцо приближалось. Медленно открывалась массивная дверь. Леоне встряхнули и поставили напротив нее, отверзтая черная дыра снова напомнила ему ночной кошмар. Леоне ожидал самого худшего. Неожиданно охранники отпустили его, отбежав на несколько шагов в сторону. Еще один прожектор ударил слева. Леоне снова услышал клацанье передергиваемых затворов. Сейчас, вот сейчас раздадутся автоматные очереди и пули изрешетят его тело, разрывая грудь, живот, разбивая и дробя кости, впиваясь в щеки, в горло, в глаза, и он упадет, захлебываясь собственной кровью и будет корчиться в предсмертной судороге, пачкая собой, своей кровью, выбитым мозгом, вывалившимися раскроенными кишками эти серые безразличные плиты. Мертвая тишина стояла в тюремном дворе, казалось все замерли, ожидая команды.

— Это какая-то ошибка! — не выдержав, закричал Леоне.

— Никакой ошибки здесь нет, Фрэнк.

Из темного зева раскрываемой двери медленно вышел седой, коротко стриженный мужчина в коричневом твидовом костюме, под ним белела безукоризненная рубашка, на узком галстуке сверкала брошь. Его одутловатое лицо с густыми седыми усами и маленькими мертвяще неподвижными глазками снова заставило Фрэнка вспомнить свой сон.

— Драмгул?! — с нотками отвращения и ужаса вскрикнул Леоне.

— Начальник Драмгул, — усмехнулся тот. — Добро пожаловать в «Бэйкли», Леоне.

— Пошел! — расхохотался один из конвоиров, толкая Леоне в спину прикладом автомата.

Защелкали, залязгали открываемые и закрываемые стальные решетки и двери, Фрэнка волокли какими-то коридорами, мигали контрольные лампы сигнализации, раздавались отрывистые слова команд, бренчали ключи, включались и выключались зуммеры, на каждом повороте в него впивались зрачки телекамер. Охранники отвешивали какие-то шуточки, видимо все еще наслаждаясь разыгранным в тюрьме спектаклем, но Фрэнк не слышал их слов. «Драмгул, — билось в его мозге. — Значит, все-таки разыскал. Драмгул, Драмгул...» Он снова словно увидел перед собой это холеное лицо с маленькими свинячьими глазками. «Начальник Драмгул», — усмехнулось лицо, брезгливо поводя щекой, отчего ус слегка оттопырился.

Наконец его втолкнули в узкую тюремную камеру, где едва помещались небольшие нары, стол и стул. Высоко, почти у самого потолка, светилось маленькое окошко. Уже занимался рассвет. Охранники вышли, оставив Фрэнка наедине с коренастым мулатом в фуражке, его лицо, несмотря на квадратные стекла очков, чем-то напоминало морду дельфина, быть может, причиной тому был слегка приплюснутый нос.

— Один кусок мыла, — невозмутимо сказал мулат. — Два рулона туалетной бумаги. Когда кончится, задницу будешь подтирать своей одеждой. Одежда, кстати, выдается в одном экземпляре. Твой номер 510. Запомни, в течение дня шесть проверок. Одну пропустишь — в карцер. Пропустишь две — я лично займусь тобой.

С любопытством, на какое он только сейчас был способен, Фрэнк рассматривал мулата. Что-то все же в нем было симпатичное, несмотря на холодность в тоне и непроницаемое выражение лица. Фрэнк посмотрел на погоны на форменной рубашке. «Капитан», — безучастно отметил его измученный мозг.

— И потом, — продолжал мулат, невозмутимо тыкая в грудь Леоне указательным пальцем, — есть еще две вещи. Одна — меня зовут Майснер. Вторая — никогда не груби Майснеру.

Капитан крутанул связкой ключей и вышел, захлопнув за собой дверь камеры.

— Эй, — крикнул ему вслед Леоне. — А как же насчет наручников?

— Ничего, тебе надо к ним немного привыкнуть, — хмыкнул Майснер,

— Повезло тебе, приятель, — сказал Фрэнку в дверной глазок, на тюремном жаргоне называющийся «волчком», один из охранников. — Видишь, сегодня живым остался.

Обессиленный, Фрэнк повалился на нары, лишь только они ушли. Ныла ушибленная спина, ломило от наручников запястья, но Фрэнк заснул мгновенно, так измучен он был этой ночью. Ему приснилось, что он едет на мотоцикле по каменистой пустыне, спасаясь от преследователей, которые гонятся за ним на «джипе». Они уже догоняют его и протягивают руки, чтобы схватить, как вдруг Леоне отпускает руль и взмывает в воздух. Он летит, широко расставив руки, встречный ветер приветливо треплет его волосы, далеко внизу под ним осталась земля. Какие маленькие и смешные эти фигурки рядом с игрушечным «джипом», чем-то напоминают они оловянных солдатиков, только гораздо меньше. Вот они поднимают и грузят в кузов «джипа» его мотоцикл. Леоне засмеялся, грациозно переворачиваясь на спину в потоках воздуха. Золотистое солнце мягко ослепило глаза, сверкающий велосипед отделился от солнца, словно сотканный из его лучей. Золотые спицы искрились, сверкали, изогнутый приветливо руль так и просился в руки, вращались педали и мелодично звенел звонок, а может быть, это пели спицы, подобные струнам арф. Велосипед дружелюбно и легко подлетел к нему, И вот уже Леоне на велосипеде мчится по голубым небесам, обходя на скорости хрустальные айсберги облаков. И вдруг чей-то звонкий смех за спиной. Едва не врезавшись в айсберг, он обернулся. Розмари догоняла его на точно таком же велосипеде. Она была в коротенькой юбочке, соблазнительно мелькали коленки и там, в глубине узкие желтые трусики. Розовая безрукавка упруго облегала ее стройное тело. Грудь, не стесненная никаким нижним бельем отчетливо вырисовывалась под материей. Розмари счастливо смеялась. Солнечный ветер овевал ее лицо.

— Эй, Леоне, подожди меня! — кричала сквозь смех Розмари. — Куда это ты так улепетываешь?