Андрей Таманцев - Их было семеро…

Он знал эту модель. Кольт-коммандер 44-го калибра. Червленый ствол, серебряная насечка на рукояти. Самый мощный револьвер в мире.

— Один патрон? — спросил он.

— Все восемь. Из этого кольта не стреляли ни разу.

Волков проверил барабан и взвел курок.

Спросил, в непроизвольной усмешке кривя губы:

— Не боитесь, что начну с вас?

— Нет, — сказал Пастухов.

И его «нет» было для Волкова, как пощечина.

Пастухов повернулся и пошел к выходу.

Стукнула дверь.

Волков поправил очки, сунул ствол под подбородок и нажал спуск.

Приемная была отделена от кабинета тамбуром из двух тяжелых дубовых дверей, но звук выстрела, даже приглушенный, прозвучал резко и страшно.

Помедлив, Док заглянул в кабинет, постоял на пороге и вернулся в приемную.

— Он это сделал.

Гринблат снял камеру со штатива и метнулся к дверям.

Пастухов преградил ему дорогу:

— Не нужно туда заходить.

— Но почему?!

— Потому. Дай мне эту кассету, Гарри.

— Какую? — не понял оператор.

— На которую ты снимал.

— Что ты с ней сделаешь?

— Размагничу.

— Серж, ты лишаешь нас куска хлеба! — возмутился Блейк.

— Зато вы больше нам ничего не должны… Спасибо, ребята, вы меня очень выручили. Боцман, проводи джентльменов к их машине.

— А какой был материал! — пробормотал Грин-блат, убирая камеру в футляр.

— Сколько вы хотели на нем заработать? — спросил Губерман.

— Не делай нас бедней, чем мы есть, — попросил Блейк. — По-русски как? Не сыпай нам соль на ранку!

— И все-таки?

— Десять. Двенадцать. Как повезло бы.

Губерман извлек из кармана какую-то книжечку и тонким золотым пером черкнул в ней несколько слов. Потом вырвал листок и протянул Блейку:

— Пятнадцать. «Мост-банк». Чек на предъявителя.

Блейк взглянул на чек, спрятал его в карман и покачал своей рыжей головой:

— Вы, русские, сумасшедшие!

— Я еврей, — поправил Губерман.

— Русские евреи — тоже сумасшедшие! — повторил Блейк и вышел вслед за оператором и Боцманом.

Губерман взял из рук Пастухова дискету и бросил ее в мусорную корзину.

— Она пустая. Хакер не справился.

— Но ты же сказал… — Чтобы ты чувствовал себя уверенно. Код он не смог взломать, но всю информацию по Назарову и «Помоги другу» уничтожил. Так что вы теперь вообще невидимки. Вас нет даже в здешних компьютерах.

Пастухов пожал ему руку:

— Спасибо за помощь, Фима. Без твоих ребят нам было бы очень трудно.

Передай Аркадию Назаровичу наши соболезнования.

— Он счастливый человек, — добавил Док. — У него была Анна. Не каждому так везет.

— Передам, — пообещал Губерман. — Он оценит ваши слова… Все? Пастухов кивнул:

— Все.

Губерман включил передатчик и приказал:

— Всем. Охрану освободить. Их оружие оставить на вахте, потом заберут.

Уходим!..

Так все и кончилось.

Ребята разъехались.

Каждое утро затопинский пастух Никита гнал мимо нашей избы стадо, изумляясь рассвету, а вечером возвращал его хозяйкам, изумляясь закату. Изумляться ему предстояло не меньше пяти лет. В этом меня клятвенно уверил зарайский нарколог, которому я хорошо заплатил за укол какого-то современного антабуса, который он вкатил Никите.

В «Московском комсомольце» появилась заметка о самоубийстве директора "Информационно-аналитического агентства «Контур» г-на Волкова. Вероятная причина: нервный срыв из-за финансовых трудностей, переживаемых агентством. Дело обычное.

В аналитические телепрограммы и в газеты просачивались слухи о перемещениях, новых назначениях и отставках в верхних эшелонах власти. Но кого это интересовало!

Генерал-майор Нифонтов, вернувшийся из Грозного после успешного завершения работы комиссии, которой удалось доказать, что взрыв вертолета командарма Гришина произошел из-за неисправностей в топливной системе, был назначен исполняющим обязанности начальника Управления по планированию специальных мероприятий.

Полковник Голубков стал и, о, начальника оперативного отдела.

Об этом он сам рассказал, приехав как-то порыбачить на своей плоскодонке, валявшейся возле нашей избы.

После рыбалки я проводил его до машины и к дому пошел почему-то не напрямую, а кру’гом — мимо березового околка у родника, вдоль Чесны, вода в которой начала заметно светлеть. Первый знак приближающейся осени. Снизу увидел нашу деревеньку, Ольгу в белой футболке возле избы, мелькающую в огороде красную панамку Настены.

И вдруг какое-то щемящее чувство охватило меня.

Я смотрел на привычные, с детства родные для меня места так, словно мне суждено было очень скоро все потерять.

Как и нужно всегда смотреть на всех, кого ты любишь, и на все, что любишь.

И я понял, что это за чувство.

Это и была тоска по Родине.

* * *

«Господи Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле!..»