Артур Дойль - Долина ужаса: Роман; Записки о Шерлоке Холмсе: Рассказы; Возвращение Шерлока Холмса: Рассказы

Мак-Мурдо дважды и с большим удивлением прочитал эти строки, он не мог понять, что они значили и кто их написал. Если бы почерк был женский, он предположил бы, что записка является началом одного из любовных приключений, которыми изобиловала его прошедшая жизнь. Но он не сомневался, что перед ним почерк мужчины, и мужчины образованного. Подумав немного, Джон решил узнать, в чем дело.

«Мельничный холм» — название плохо содержавшегося общественного парка в самом центре города. Летом его наполняли гуляющие, но зимой парк выглядел довольно уныло.

Мак-Мурдо двинулся вверх по вьющейся дорожке, окаймленной елочками, и наконец дошел до пустого ресторана, являющегося центральным местом летних сборищ. Рядом с домом торчал пустой флагшток, а под этим высоким столбом стоял человек, опустивший на лицо поля шляпы и поднявший воротник своего пальто. Человек повернул голову, и Мак-Мурдо узнал брата Морриса, который накануне так рассердил мастера. Вместо приветствия они обменялись сигналами ложи.

— Я хотел поговорить с вами, мистер Мак-Мурдо, — сказал Моррис с неуверенностью, которая доказывала, что он коснется щекотливой темы. — С вашей стороны было правильно принять мое приглашение.

— Почему вы не подписались?

— Необходима осторожность, мистер. В наше время не знаешь, что выйдет из того или другого, не знаешь, можно доверять человеку или нет.

— Братьям своей ложи следует доверять.

— Не всегда, — с жаром возразил Моррис. — Все, что мы говорим, даже то, что мы думаем, по-видимому, передается этому Мак-Гинти.

— Послушайте, — строго сказал Мак-Мурдо, — как вам известно, вчера вечером я клялся в верности нашему мастеру. Неужели вы хотите, чтобы я нарушил клятву?

— Если вы смотрите на дело с такой точки зрения, — печально произнес Моррис, — я сожалею, что потревожил вас, вызвав сюда. Плохо, когда двое свободных граждан боятся свободно высказывать свои мысли, разговаривая с глазу на глаз.

Джон, пристально наблюдавший за своим собеседником, смягчился.

— Я говорю только о себе, — сказал он. — Как вам известно, я здесь недавно и плохо знаю местные обычаи. Не мне начинать говорить, мистер Моррис. Если же вы считаете нужным поговорить со мной о чем-нибудь, я выслушаю вас.

— Тогда скажите: когда вы вступали в общество масонов в Чикаго и произнесли обеты верности и милосердия, приходила ли в вашу голову мысль, что это поведет вас к преступлению?

— Если вы называете это преступлением, — ответил Мак-Мурдо.

— Называю ли! — произнес Моррис голосом, дрожавшим от гнева. — Вы мало видели наших дел, если можете назвать их чем-нибудь другим! Было ли совершено преступление прошедшей ночью, когда избили старого человека? Как вы назовете это деяние?

— Некоторые сказали бы, что это война, — ответил Мак-Мурдо, — война между двумя классами, война, во время которой каждая сторона борется так, как может.

— Но скажите, думали вы о чем-либо подобном, когда присоединялись к обществу чикагских масонов?

— Должен сознаться, нет.

— Не думал об этом и я, примкнув к ордену в Филадельфии. Там это был клуб и место встречи братства. Потом я услышал о Вермисе и приехал сюда для поправки дел. Боже мой, только подумать: со мной приехали жена и трое детей. На Рыночной площади я открыл торговую лавку, и мои дела пошли отлично. Когда узнали, что я масон, мне пришлось присоединиться к местной ложе. На своей руке я ношу клеймо позора. Я очутился под властью злодея и запутался в сетях преступлений. Что мне оставалось делать? Каждое слово, которым я старался исправить положение вещей, считалось изменой. Я не могу уехать, потому что все мое состояние — магазин. Если я откажусь от братства, то буду убит, и один Господь ведает, как поступят с моей женой и детьми. О, это ужасно, ужасно! — Моррис закрыл лицо руками, и все его тело задрожало от судорожных рыданий.

Мак-Мурдо пожал плечами.

— Вы слишком мягкий для этих дел, — сказал он, — вы не годитесь для такой работы.

— Во мне жили совесть и религиозное чувство, а они превратили меня в преступника. Мне дали поручение. Если бы я отказался исполнить его, меня бы постигла смерть.

Может быть, я трус; может быть, мысль о моей жене и малютках отнимает у меня смелость. Как бы то ни было, воспоминание о случившемся вечно будет преследовать меня.

Стоял уединенный дом, в двадцати милях от города, вон там, за грядой гор… Мне приказали караулить двери. Поручить мне более серьезное дело они не решались. Остальные вошли в комнату, и, когда они снова появились из дверей, на их руках была кровь… Мы повернулись, чтобы уйти, но в это время в доме закричал ребенок, мальчик лет пяти, видевший, как убили его отца. Я чуть не потерял сознание от ужаса! Но приходилось улыбаться, так как я знал, что в противном случае в следующий раз они выйдут с окровавленными руками из моего дома, и мой маленький Фред будет кричать над трупом своего отца. Я сделался преступником, участником убийства. Я верующий католик, но патер не захотел говорить со мной, узнав, что я Чистильщик… Меня отлучили от церкви. Вот в каком положении я нахожусь! Мне ясно, что вы идете по той же дороге, и спрашиваю вас: куда приведет она? Готовы ли вы сделаться хладнокровным убийцей, или мы можем какими-нибудь средствами остановить это?

— Что же вы думаете делать? — резко спросил Мак-Мурдо. — Ведь не доносить же?

— Боже сохрани, — произнес Моррис. — Одна мысль об этом стоила бы мне жизни.

— Это хорошо, — заметил Джон, — лично я считаю вас слабохарактерным человеком и думаю, что вы придаете делу слишком много значения.

— Слишком много! Поживите здесь подольше, тогда увидите сами. Посмотрите в долину, видите: клубы дыма, выходящие из труб, насылают на нее темную тень. Поверьте, мрак преступлений мрачнее и все ниже опускается над головами здешнего населения. Это Долина Ужаса, Долина Смерти. С заката до утренней зари сердца мирных жителей трепещут от страха. Погодите, молодой человек, вы сами поймете это.

— Хорошо, я скажу вам, что я думаю, — беспечно бросил ему Джон. — Сейчас же ясно только одно — вы не годитесь для жизни в долине, и чем скорее вам удастся продать свою лавку, тем будет лучше для вас. Я не выдам вас. Но, ей-богу, если бы я узнал, что вы сплетник…

— Нет, нет, — жалобно простонал Моррис.

— На этом закончим беседу. Я не забуду сказанного вами и, может статься, когда-нибудь ваши слова пригодятся мне. Надеюсь, что вы говорили с добрыми намерениями. А теперь до свидания.

— Еще одно слово, — остановил его Моррис, — нас могли заметить вместе, и кто знает, не пожелают ли «там» узнать, о чем мы разговаривали.

— С вашей стороны благоразумно подумать об этом.

— Условимся: я предлагал вам место в моем магазине…