Эрл Гарднер - Дело о колокольчиках

Роб вспомнил, что Линда тоже ела салат из морских деликатесов, и настоял на том, чтобы Острандер спустился в ее номер и убедился, что с ней все в порядке.

Сначала Острандер не придал его словам должного значения, но потом решил все же позвонить ей. Когда минут через десять выяснилось, что внутренняя телефонная линия неисправна, он согласился сбегать вниз и постучать в ее номер.

Однако прежде чем уйти, он открыл аптечку, которую, как он объяснил, всегда возил с собой, и дал Робу две большие пилюли, они должны были успокоить желудок теперь, когда он очистился от недоброкачественной пищи.

Сильный приступ тошноты заставил Роба опустить пилюли в карман халата. Через несколько секунд Острандер спросил, закрывая за собой дверь, не вышли ли они обратно. Роб, чтобы не тратить последние силы на бессмысленное обсуждение, что-то пробурчал в ответ, который Острандер расценил как "не вышли!".

Когда Острандер ушел к Линде, Роб, забыв вынуть пилюли из кармана халата, побрел к постели.

Линда не испытывала никаких неприятных симптомов и отнеслась к недомоганию Роба гораздо серьезнее, чем мужчины. Она вбежала в их номер в халате и тапочках на босу ногу и принялась настаивать на том, чтобы они немедленно вызвали такси и отвезли Роба в американский госпиталь.

Острандер вполне резонно считал, что это совершенно излишне, ибо худшее уже позади, а сам Роб, дрожащий и слабый, не хотел "причинять никому хлопот".

Острандеру удалось потянуть время, но минут через тридцать Линда все же поступила по-своему. Роба, поддерживая под руки, подвели к такси, которое каким-то чудом ей удалось сразу найти, и они отвезли его в госпиталь, где молодой врач выслушал их сбивчивый рассказ о симптомах и выписал рецепт лекарства, которое, как подумал Роб, обеспечит лишь кумулятивный эффект.

Так и случилось. Наутро Роб, слабый и измученный, был вынужден распрощаться с Линдой и Мертоном Острандером, которые выехали на ее автомобиле в Марсель.

Острандер, излучая оптимизм, похлопал Роба по плечу и заверил его, что они непременно встретятся на теплоходе, до которого Роб, выздоровев, доберется поездом.

Доктор строго покачал головой. На какое-то мгновение Робу показалось, что, когда Линда повернулась к двери, в ее глазах блеснули слезы, но она бодро помахала ему рукой, как будто они расставались всего лишь на пару часов.

Ночью у Роба снова начался приступ острой боли.

Доктор казался озабоченным, он никак не мог понять причины заболевания. Приговор собравшихся врачей был единодушен — Робу строго-настрого запрещалось ехать ночным поездом в Марсель, а теплоход отплывал на следующий день в четыре часа пополудни.

Роб очень ослабел. Ему казалось, что земля уходит у него из-под ног. Он снова лег. Но ему удалось продиктовать телеграмму Линде с пожеланием счастливого плавания. Немного подумав, он добавил привет Мертону Острандеру. Затем он опустился на подушки, стараясь прогнать черные волны разочарования. Но утром он решился. Несмотря на головокружение и тошноту, он кое-как собрал вещи, доковылял до такси и успел на самолет, который доставил его в Марсель за полчаса до отплытия лайнера. Когда он появился на причале, совсем выбившийся из сил, по громкоговорителю в последний раз возвестили об отправлении теплохода. На палубе он сразу же увидел Мертона Острандера, лицо которого выражало неподдельное изумление.

Соседом Роба по каюте оказался тихий, неразговорчивый человек, которому, очевидно, совершенно не нравилось путешествовать в компании Роба, потому что уже на второй день плавания его перевели в другую каюту, и к Робу перебрался новый попутчик — Харви Ричмонд, широкоплечий, добродушный парень; он занял полку "В".

Робу Трентону сразу понравился Ричмонд, а Ричмонд в свою очередь с интересом слушал Роба, особенно его рассказы о путешествии по Европе.

— А почему же вы не едете в одной каюте с Острандером? — спросил Ричмонд.

— Острандер лишь в последний момент купил билет, от которого кто-то отказался.

— Понятно. Но это можно было уладить. Поменяться с кем-то местами ну, вы сами знаете.

— Я еще слишком слаб, — признался Роб. — Никак не окрепну, а Острандер — из тех атлетов, которые привыкли брать от жизни все. Не думаю, что ему было бы приятно возиться с полуинвалидом.

Ричмонд, запрокинув голову, расхохотался:

— Полуинвалид? Бог ты мой! Вы же крепкий, выносливый человек. Правда, с отравлением шутки плохи. В конце концов, с кем не случается. Это, должно быть, нелегкое испытание.

— Так оно и было, — согласился Роб. — Худшие дни моей жизни, и я все еще никак не могу оправиться.

Ричмонд ловко перевел разговор на Острандера:

— Вы говорили, он интересуется живописью?

— Живописью и коровьими колокольчиками.

— А что такого особенного в колокольчиках?

— Так сразу не заметишь, если специально не изучать их, — пояснил Роб. — Швейцарские колокольчики для коров — очень яркая примета местного быта. Когда стадо передвигается, они издают мелодичные музыкальные звуки; у Острандера неплохая коллекция колокольчиков.

— Я не знал. Ну, лежи и ни о чем не думай, — сказал Ричмонд, переходя на "ты". — Давай-ка я укрою тебя пледом. Тебе будет тепло и уютно. Если захочешь почитать, вот книга. Тебе сейчас главное набираться сил. Так значит, он везет с собой коллекцию колокольчиков?

— Именно. И все колокольчики — с разными тонами звучания.

— А где они сейчас?

— Наверное, сдал в багаж. Но мог взять и в каюту.

— Очень интересно, — задумался Ричмонд, — но я не хотел бы показаться ему навязчивым, особенно если он собирается использовать коллекцию в качестве наглядного пособия на лекциях. Кстати, Трентон, а как называлась гостиница, где вы останавливались?

— Не помню. Она была неподалеку от Интерлакена. Вот и все…

— Да, да, понимаю. Ты упоминал, где она находится. Я думал, ты припомнишь название.

— Нет, не помню.

— Ты говорил, там случилось какое-то горе?

— Верно. Женщина, владелица гостиницы, умерла, отравившись поганками.

— А ты, случайно, не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о симптомах ее недомогания?

Трентон поморщился и сказал:

— Нет, но представляю, что она должна была чувствовать. Не думаю, что мне захочется когда-нибудь обсуждать подробности пищевого отравления.

— Да уж! — Ричмонд заботливо поправил плед, которым он укутал ноги Роба, и вышел из каюты.

Он вернулся через час и привел с собой невысокого, но хорошо сложенного мужчину, чьи проницательные черные глаза оценивающе смотрели на Роба Трентона.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ричмонд.

Трентон улыбнулся:

— Гораздо лучше, но слабость еще не прошла.

— Это доктор Герберт Диксон, — представил гостя Харви Ричмонд. — У доктора кое-какие проблемы. Я решил, может быть, ты поможешь.