Марвин Кей - Секретный архив Шерлока Холмса

Повернувшись, Холмс оказался лицом к лицу с мужчиной с аккуратно подстриженными усами, темными вьющимися волосами и одетым весьма цветисто (для воскресного вечера), что свидетельствовало о принадлежности его к богеме.

— Не могу согласиться, что скромность является достоинством, — заметил Холмс, пожимая ему руку. — Для мистера Оскара Уайльда недооценка его таланта и известности была бы таким же отклонением от истины, как их преувеличение. Мистер Уайльд отлично знает, чего ждет от него публика. За одним-единственным исключением, которое я знаю, эти люди пришли сюда не ради информации об Америке, а ради мистера Уайльда.

— Кто же составляет это исключение, мистер Холмс? Уверен, что не вы!

— Мой друг, доктор Джон Г. Ватсон, — ответил Холмс, повернувшись ко мне. — Через несколько дней он отбывает в Америку. Доктор Ватсон, позвольте представить вам мистера Джеймса Уистлера.

— Я слышал о вас, сэр, — сказал я. — Вы художник.

То, что Холмс был знаком с художником, меня не удивило. Он претендовал на родство с французским художником Верне [7] Верне – семейство французских художников, наиболее видным представителем которого был Орас Верне (1789–1863). и часто похвалялся, что сам мог бы стать недурным живописцем.

— Мистер Уистлер не просто художник, Ватсон, — уточнил Холмс. — Он человек, которого Оскар Уайльд недавно превозносил в прессе как первого художника не только Англии, но и всей Европы. Если вы хотите узнать об Америке, Ватсон, то это именно тот, кто вам нужен, ибо Джеймс Мак-Нилл Уистлер – уроженец этой страны.

— Буду счастлив ответить на все ваши вопросы, доктор. Как насчет обеда завтра вечером? Приходите в мою студию на Тайт-стрит. Разумеется, вы тоже приглашены, мистер Холмс. Возможно, вам удастся воспользоваться вашими способностями в области расследования преступлений и разобраться в самой нелепой краже во всей британской истории. Несколько дней назад грабитель проник в мою студию и, имея перед собой богатый выбор картин первого художника Англии и Европы, а также моего друга и гостя, знаменитого портретиста Джона Сингера Сарджента, удалился с ничего не стоящим портретом старухи, принадлежащим перу неизвестного автора. Думаете, вам удастся понять, в чем тут дело?

— Я уже понял, что ваш грабитель взял то, за чем пришел. Если у меня будет больше данных, возможно, я объясню вам причину. С удовольствием пообедаю с вами завтра. После того как вы удовлетворите любопытство доктора Ватсона насчет Америки, вы сможете побольше рассказать мне о похищенной картине, которая, по-видимому, более ценна, чем вы думали, покупая ее.

— Значит, до завтра, мистер Холмс, — улыбнулся Уистлер. — А теперь прошу меня извинить – я приглашен на вечеринку к Оскару, где друзья увенчают его лаврами по случаю сегодняшнего триумфа.

— Всего два вопроса, прежде чем вы уйдете, мистер Уистлер. Где вы приобрели эту картину? И если она не представляет никакой ценности, то почему?

— Я купил ее на еженедельном аукционе в галерее Гордона на Слоун-стрит. Хотел подарить картину Сардженту – я думал, что его позабавит ее примитивность.

— Благодарю вас. Итак, до завтрашнего вечера.

— Скажем, в восемь часов?

Так как завтра у меня были дела, связанные с вероятным отъездом в Америку, я вернулся на Бейкер-стрит всего за час до того времени, когда нас ожидали в студии Уистлера в Челси. Холмс заговорил о картине, только когда кэб свернул на Тайт-стрит.

— Что вы думаете об этом, Ватсон? — спросил он. — Занятная проблема, не так ли?

— Откровенно говоря, Холмс, по-моему, вы придаете ей слишком большое значение. Я согласен с мистером Уистлером. Это всего лишь дело рук глупого вора, который, опасаясь быть пойманным, схватил первый попавшийся предмет. Ваша теория, что он пришел специально за этой картиной, кажется мне абсурдной. Откуда он мог знать, что она находится у Уистлера?

— Отличный вопрос, Ватсон. Он ударяет в самую сердцевину тайны.

Кэб остановился перед высоким и узким зданием с белым оштукатуренным фасадом и высоким окном на верхнем этаже, обращенным на север. Уистлер встретил нас, и мы последовали за ним вверх по лестнице в студию, из большого окна которой открывалась панорама крыш домов Челси на севере и востоке и широкой излучины Темзы на западе. Войдя в просторное помещение, мы увидели пожилого мужчину, созерцающего вид из окна. Подойдя к нам, он представился:

— Джон Сингер Сарджент.

Я понял, что перед нами человек, для которого предназначалась похищенная картина. Сарджент посмотрел на Холмса.

— Наконец-то я познакомился с великим сыщиком!

— Это мой помощник, доктор Ватсон, — представил меня Холмс.

— В сравнении с убийством, дело об украденной картине выглядит весьма тривиально, — промолвил Сарджент, подмигнув Уистлеру. — Боюсь, Джимми переоценивает важность этой истории.

Дальнейшее обсуждение интересующей Холмса темы было продолжено после обеда, во время которого я узнал от Уистлера и Сарджента куда больше полезных сведений об их родной стране, чем из лекции Оскара Уайльда.

Только когда мы поднялись из-за стола и удобно расположились в креслах у камина, разговор вернулся к исчезнувшей картине и обстоятельствам кражи.

— Это был весьма любительски написанный портрет, — сказал Уистлер, покуда его друг, сидя поодаль от нас, рисовал в блокноте кусочком угля, быстро переводя взгляд с Холмса на бумагу. — Лично я нашел его любопытным, — продолжал Уистлер, — потому что он был исполнен в серо-черных тонах.

— В стиле вашего знаменитого портрета матери, который вы назвали «Композиция в сером и черном», — вставил Холмс.

— Да, но в данном случае на картине была изображена старая русская женщина.

— Понятно, — пробормотал Холмс, наклонившись вперед и опустив острый подбородок на руки.

— Чудесно! — воскликнул Сарджент. — Можете сохранить эту позу, мистер Холмс? Вы прирожденный натурщик!

— Право, Сарджент, — заметил Уистлер, — мистер Холмс здесь не для того, чтобы позировать. Если хотите рисовать его, не прерывайте нас.

— Значит, название картины было обозначено художником? — спросил Холмс, послушно сохраняя позу.

— Нет. Я только предположил, что она русская, судя по сельской сцене на заднем плане и ее одежде – простому черному платью и тугой черной косынке – а также по печальному выражению лица.

— Вы говорили, что купили портрет на аукционе в галерее Гордона, — продолжал Холмс, опустив руки. — Были другие претенденты на него?

— Вначале молодая женщина предложила за картину один фунт. Я подумал, что мистера Гордона хватит удар. Позолоченная рама стоила по меньшей мере полфунта! Я поднял цену до двух фунтов, молодая женщина отказалась от дальнейшего участия, и картина досталась мне. Через три дня, несмотря на наличие нескольких моих работ, двух портретов Сарджента и еще трех-четырех вещей, за которые дали бы кругленькую сумму на аукционе у Гордона, из этой комнаты взяли только грубый и примитивный портрет старухи.