Буало-Нарсежак - Буало-Нарсежак. Том 3. Та, которой не стало. Волчицы. Куклы.

— Идите, идите, — крикнул ему Равинель, — Я иду следом.

Он задержался на кухне, чтобы дать Гутру возможность отойти подальше. Гутр крикнул, уже издали:

— До чего же хорош цикорий! У вас легкая рука.

Равинель вышел, оставив дверь дома открытой. Чтобы немного успокоиться, закурил сигарету. Гутр уже подходил к сараю. Потом он вошел, а Равинель остановился посреди аллеи, не в силах сделать больше ни шагу. Он не мог даже дышать.

— Эй, господин Равинель!

Гутр звал его, но ноги отказывались повиноваться Равинелю. Как поступить? Закричать, разразиться рыданиями? Или упасть Гутру на грудь, как это сделал бы человек, потерявший голову от горя? Гутр появился в дверях сарая.

— Вы уже видели?

Равинель вдруг с удивлением заметил, что он бежит.

— Что? Что случилось?

— Ох! Да не расстраивайтесь вы так. Все это еще можно поправить. Посмотрите!

Он показал на стропила и кончиком своего складного метра потыкал в дерево.

— Сгнило, совершенно сгнило. Стропила придется менять полностью.

Стоя спиной к ручью, Равинель не осмеливался повернуться.

— Да… Вижу… Совершенно сгнило… — невнятно пробормотал он. — Там еще мостки на берегу…

Гутр повернулся, и Равинель вдруг перестал видеть стропила. Все вокруг — сруб, стропила с толстыми балками — медленно поплыло у него перед глазами, вызывая приступ тошноты. «Я сейчас упаду в обморок», — подумал он.

— Цементные опоры в порядке, — продолжал Гутр совершенно нормальным голосом. — Мостки? Да, конечно. Но что вы хотите? Все изнашивается!

Идиот! Невероятным усилием воли Равинель заставил себя повернуться, и сигарета выпала у него изо рта. Перед мостками ручеек образовывал маленькое озерцо. В прозрачной воде были отчетливо видны камни на дне, ржавый обруч от бочки, длинные тонкие водоросли и край слива, где бегущая вода была насквозь пронизана солнечным светом. Гутр ощупал доски, выпрямился и оглядел внутренность сарая. Равинель тоже внимательно разглядывал все вокруг: поросшее чахлой травой поле, больше похожее на пустырь, мостки для стирки, заполненный золой очаг и пустую, голую цементную площадку, на которой они каких-нибудь два часа тому назад разворачивали брезент.

— Держите, — сказал Гутр, протягивая Равинелю сигарету и постукивая себя метром по ноге. — По правде говоря, — продолжил он, подняв голову, следовало бы заменить всю крышу. Но, будь я на вашем месте, я бы ограничился тем, что положил бы несколько кусков шифера…

Равинель смотрел на ручей за водосливом. Даже если допустить, что тело отнесло водой, что уже мало вероятно, оно неизбежно застряло бы в том месте, где ручей опять сужался.

— Все удовольствие обойдется вам тысяч в двадцать. Вы правильно сделали, что предупредили меня. Давно пора этим заняться. Иначе в один прекрасный день все это обрушилось бы вашей супруге на голову… Да что с вами, господин Равинель? На вас лица нет!

— Нет, ничего… Устал… Всю ночь за рулем!

Гутр что-то замерял, что-то записывал на конверте большим плоским карандашом.

— Так, завтра у нас воскресенье… В понедельник я работаю у Веруди… Вот! Вторник. Я пришлю вам плотника во вторник. Госпожа Равинель будет дома?

— Не знаю, — промямлил Равинель. — Думаю, да… Хотя, пожалуй, нет… Ну, в общем, это зависит от… Я дам вам знать, хорошо?

— Как вам будет угодно.

Больше всего Равинелю сейчас хотелось лечь в постель, закрыть глаза и собраться с мыслями. Следовало что-то сделать, понять и наконец что-то предпринять. Это же невероятно! Немыслимо! Тем временем папаша Гутр набил табаком свою трубочку, наклонился к грядке с салатом, потом принялся рассматривать грушевые деревья, неодобрительно покачивая головой.

— Вы их никогда не окуриваете дымом?.. А зря… Вчера Шодрон мне рассказывал… Нет, не вчера… Это было в четверг… Да нет же, правильно, вчера…

Равинель готов был уже кусать себе кулаки, кричать, умолять Гутра, чтобы он наконец ушел.

— Продолжайте, папаша Гутр. Я иду следом за вами.

Ему было просто необходимо вернуться в этот абсолютно пустой сарай, еще раз все осмотреть. Бывают ведь галлюцинации, когда видишь то, чего на самом деле нет. Как знать, может, бывают и галлюцинации с обратным эффектом? Когда не видишь того, что должен видеть. Да нет же! Ведь это вовсе не сон. Косой луч уже не греющего солнца касается края мостков, высвечивая все дно до мельчайших подробностей. Камни на прежних местах. Можно подумать, они оставили труп в другом сарае, как две капли воды похожем на этот, но расположенном в другом месте, где-то в стране кошмаров, дороги куда не знает никто. Этот проклятый папаша Гутр уже, должно быть, заждался его… Весь в поту, Равинель пошел по аллее. Гутр ждал его на кухне. О Боже! Он сидел на стуле, положив свою кепку на стол возле себя, и перебирал какие-то бумаги, постоянно слюнявя большой палец.

— Располагайтесь, господин Равинель. Я вот о чем подумал. Я предложил вам шифер, а наверное, лучше будет покрыть крышу гофрированным железом…

Равинель вдруг вспомнил об обещанном мюскаде. Черт побери! Вот почему он не уходит!

— Минутку, папаша Гутр. Я только спущусь в погреб.

Надо скорей угостить его вином, и тогда он наконец уберется восвояси. А если нет? Равинель сжимал кулаки. Его буквально колотила дрожь от сильнейшего волнения. У двери погреба он остановился, охваченный странной мыслью. Погреб!.. Но с какой стати Мирей оказалась бы вдруг в погребе? Что за идиотская мысль! Он включил свет. Разумеется, в погребе никого. Равинель не стал здесь задерживаться. Выхватил бутылку из ящика и быстро поднялся наверх. Он ничего не мог с собой поделать: громко хлопнул дверцами буфета, доставая стаканы, едва не разбил бутылку о край стола. Руки совершенно его не слушались. Вытаскивая пробку, он чуть не расколол горлышко.

— Наливайте вы, папаша Гутр. У меня руки дрожат… Знаете, восемь часов за рулем…

— Да, такое вино грех пролить, — сказал Гутр, глаза которого загорелись при виде бутылки.

Медленно, с видом знатока он наполнил два стакана и встал, воздавая должное качеству вина.

— За ваше здоровье, господин Равинель! И за здоровье вашей супруги… Надеюсь, ваш шурин пребывает в добром здравии. Хотя с этой слякотью… Вот меня, например, мучают боли в ноге…

Равинель залпом выпил свой стакан, налил еще один, снова опустошил его, налил третий…

— Вот и правильно, — одобрил Гутр. — Сразу видно, что у вас крепкая голова.

— Когда я устаю, вино помогает мне прийти в форму.

— О! Такое вино оживит даже мертвеца, — кивнул Гутр.

Равинелю пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. На этот раз голова у него кружилась не на шутку.

— Папаша Гутр, я извиняюсь, но мне необходимо… У меня все время расписано по минутам… С вами приятно поболтать, но…