Николай Леонов - При невыясненных обстоятельствах (Сборник)

Пока нахал щеголял незнакомыми словами и фамилиями, Верочка лишь презрительно кривила пухлые губки, а вот упоминание о массовках кольнуло больно.

— Что же делать? Думай, старик. — Надя старалась на землячку не смотреть. — Я тоже из Кургана, меня не съели. В конце концов во ВГИК поступают не только твои москвичи.

Володя и на слова Нади не реагировал.

— Ко всему прочему она еще хорошенькая и сексапильная, — изрек он с таким видом, будто обнаружил, что гостья горбата и кривонога.

— Ну и что! Бывает и хуже! — не сдавалась Надя, решившая защищать Верочку до последнего.

Они разговаривали интересно, не слушая друг друга, каждый о своем и так, словно Верочка при этом не присутствует.

— А может, она поживет недельку и вернется? Мы ей Третьяковку покажем, сводим в кафе-мороженое. Нет? — В голосе Володи звучала тоска безысходная. — Пока тетка на даче, она здесь может пожить, а потом? Сейчас у нее есть двести рублей, она их промотает за месяц, дальше что?

«Наглец. И откуда он знает, что у меня двести рублей? — подумала Верочка. — И чего они говорят обо мне, как о приблудившемся пуделе? Держать негде, кормить нечем и выгнать на улицу жалко».

— Ты ее устроишь на работу, она начнет готовиться в какой-нибудь тихий институт! — Наде надоело раболепствовать, она топнула. — Вытащи свои мозги из банки с огурцами, думай!

— Ладно, буду думать, — смирился Володя. — Переодень ее в потребное, акварель с мордашки пусть смоет, деньги все отбери, давай рупь в день. У тебя есть пачка пельменей, я жрать хочу.

Надя удалилась на кухню с видом победительницы, подмигнула Верочке: мол, знай наших.

— Почему вы такой грубый? — Верочка встала и прошла к окну, покачивая бедрами, как порой делают женщины, у которых эти бедра есть.

— Я реалист. — Володя взглянул на походку Верочки, фыркнул: — Ласковых ребят с бархатными голосами ты скоро будешь иметь в достатке. Уверен!

— Я не девочка, а серьезная замужняя женщина — могу показать паспорт.

— Пустяки, тебе поверят на слово. Слушай. Поступить тебе во ВГИК — нуль шансов. Не потому, что ты из Хацепетовки, а потому… Увидишь. В массовках ты сниматься не будешь, труд это тяжелый, тебе такое не по зубам. Ты видела световую рекламу? Огромные буквы по крышам бегают?

— Ты думаешь, я совсем дикая? — возмутилась Вера.

— Такими буквами у тебя на лбу написано, что ты из Хацепетовки…

— Я из Кургана. Крупный областной центр, с институтом…

— Знаю. Илизаров. Продолжаю. Приехала в Москву и собираешься поступить в ГИТИС или во ВГИК. Данный факт твоей биографии может установить каждый желающий, стоя на противоположной стороне улицы. Ты знаешь, с кем в первую очередь познакомишься?

— С милиционером.

— К сожалению, нет. Ты познакомишься с кинорежиссером.

— Кушать подано, жрать идите! — крикнула из кухни Надя.

— Шутите. — Верочка улыбнулась.

— Абсолютно серьезно, предупреждай не предупреждай, познакомишься…

Володя уничтожил пельмени, сказал, что к вечеру вернется.

Целый день Верочка с Надей протрепались, за два года много воды утекло, девушкам было что друг другу рассказать. Надя говорила о своем Володе, даже в его присутствии, с благоговением. Верочка о муже сказала, что существует, и переключилась на общих знакомых. Она не считала, точнее, не отдавала себе отчета, что совершила преступление. Может быть, в восемнадцать лет память, как и жизнь, короткая? Она не задумывалась, что, не окажись на ее пути этого невысокого и неплечистого парня, не было бы сейчас у нее аттестата, не видела бы она перспективы, Москвы, которые сейчас манили и соблазняли. Человек потерял силы и время, часть души и любовь. Верочка не была злой, она не предавала, просто не думала. Но если в начале пути лежит предательство и преступление, то наивно надеяться, что этот путь приведет к счастью.

Володя, как и обещал, вернулся вечером. Он притащил чемодан и выложил перед Верочкой гору книг.

— У тебя, Мерилин Монро из Кургана, есть три недели — дерзай. Если ты хотя бы прочтешь, обещаю взять за ручку и отвезти в институт кинематографии.

Верочка смотрела на книги с опаской, открыла одну, увидела мелкий шрифт и отодвинула.

— Это не все, конечно. Что удалось достать. — Володя раскладывал книги ловко, в его руках они не казались такими толстыми. — Два тома истории кино. Рене Клер, Жорж Садуль, Константин Сергеевич — обязательно. Вот «Сделано в Голливуде» — не обязательно, но тебе понравятся картинки. Два тома кинословаря. — Он взял увесистый «кирпич» в зеленой обложке: — От А до Я, прочти и начинай сначала. — Володя заглянул на последнюю страницу второго тома: — Яшин? Ты знакома с Яшиным?

— Яшин? — Верочка наморщила носик безупречной формы. — Какой-то футболист?

— Даже из инфизкульта тебя бы выгнали, потому что Лев Яшин не какой-то, а единственный. — Володя заглянул в словарь. — А Давид Исаакович Яшин — советский кинорежиссер…

— Володечка, можно тебя на минутку, — пропела Надя ласково и увела его на кухню. — Почему ты такой злой? Может, у нее талант? Все эти фифы, которые рвутся во ВГИК, знают Давида Исааковича?

— На актерский факультет ВГИКа поступают не фифы, а сумасшедшие патриотки, — ответил Володя сухо. — Если у нее талант, то девочку не остановят десять книжек, не остановят и десять танков. Я нормальный эгоист, и, если честно, мне на нее наплевать, но к Владимиру Сухову, — он ударил себя в грудь, — отношусь с уважением и не хочу, чтобы он стал соучастником преступления.

Как всякая женщина, Надя не умела выговаривать слова: «Спасибо, я не права».

— Тысячи проваливаются на экзаменах, и каждый случай — преступление? — Она не хотела спорить, но последние слова должны принадлежать ей.

— Я устал, мне тебя вот, — Володя провел пальцем по горлу. — Надеюсь, в Кургане девочки продолжают расти, и мне не дадут соскучиться.

— Ты явился по приговору народного суда? — Надя нехорошо прищурилась, Володя быстро обнял ее, виновато зашептал:

— Я дурак, и мысли мои дурацкие. Я тебя люблю.

— Ах, ты любишь, потому что дурак? А был бы умнее…

Володя выскользнул из квартиры, оставил поле боя победителю.

Верочка поселилась в квартире Надиной тетки, которая в эти дни ползала по дачному участку, обрывала усы клубники, мыла трехлитровые банки, заготавливая тару для витаминов, столь необходимых любимой племяннице.

Кинословарь и «Жизнь в искусстве» Константина Сергеевича Верочке оказались не по силам, а вот «Сделано в Голливуде», как и предсказывал Володя, девушке понравилась. Она подолгу разглядывала фотографии Мерилин Монро, Глории Свенсон и Джоан Барнс, Дины Дурбин и Бэтт Дэвис, подходила к зеркалу и снова возвращалась к магическим снимкам.