Чингиз Абдуллаев - «Гран-при» для убийцы

— Что вы можете сказать о жюри? — спросил журналист «ТВ-5».

— Пока достоверно известно, что председателем жюри будет наша соотечественница Изабель Аджани. С остальными мы обговариваем возможности сотрудничества. В ближайшие несколько дней они должны передать нам подтверждение своего согласия на участие в Каннском фестивале.

— Ожидается ли приезд голливудских звезд? — поинтересовался развязный американский журналист. — Кого именно вы ждете в гости?

— Свое согласие уже дали Брюс Уиллис, Деми Мур, Клинт Иствуд. Ожидаем приезда Ингмара Бергмана, если он, конечно, сможет приехать. Мы планируем открыть кинофестиваль премьерой французского фильма Люка Бессона «Пятый элемент». А уже затем состоится конкурсный показ фильмов. Надеемся, что отобранные ленты доставят удовольствие нашим зрителям и гостям.

— Приедут ли на фестиваль русские? — спросил чешский корреспондент. — Будут ли представлены фильмы России?

— Во внеконкурсной программе будет представлен новый фильм российского режиссера Алексея Балабанова «Брат», — любезно сообщил председатель оргкомитета, поднимая одну из лежавших перед ним на столе бумаг.

— В иранской прессе промелькнуло сообщение, что фильм Аббаса Кияростами, заявленный вами в конкурсной программе фестиваля, может быть не выпущен из страны, — заметил немецкий журналист. — Как вы относитесь к подобным сообщениям?

— С большим огорчением. Кияростами очень известный мастер, и мы надеемся, что иранские власти проявят должное понимание ситуации и разрешат представить иранское кино на нашем фестивале. В конце концов, от этого выигрывают все, в том числе и иранский кинематограф.

— Вы будете бойкотировать Иран в будущем, если они откажутся выпустить Кияростами в Канны? — не унимался немецкий тележурналист.

— В нашем лексиконе нет таких слов, как «бойкот», — улыбнулся председатель оргкомитета, — мы надеемся, что дело до этого не дойдет. До свидания, господа. Пресс-конференция окончена.

Журналисты поднялись, начали собирать микрофоны, блокноты, ручки.

Помещение наполнилось гулом голосов. Немецкий журналист, задававший вопросы насчет Кияростами, подмигнул одному из американцев с карточкой «Ньюсуик», который находился среди журналистов, но вопросов не задавал.

— Обычный бардак, — самоуверенно сказал немец, — они все еще точно не знают, кто приедет в Канны.

— Да, — без тени улыбки ответил американец, — они все еще ничего не знают.

Журналисты начали выходить на улицу. Американец вышел одним из последних. Пройдя метров сто, он оглянулся по сторонам, достал мобильный телефон, набрал номер.

— Пока нет никаких подтверждений, — сказал американец.

— Может быть, мы ошибаемся? — спросил человек, которому он позвонил.

— Я не знаю. Пока у меня нет никаких фактов. Но, кажется, я догадываюсь, кто именно из наших ребят таскает «каштаны» для этих типов. Но пока ни в чем не уверен.

— Они что-то планируют, — уверенно сказал его собеседник, — ты когда собираешься полететь на Лазурный берег?

— Завтра.

— Правильно. Только будь осторожен. Не нужно рисковать. Если они что-то планируют, то обязательно как-то себя проявят. Мы в этом не сомневаемся.

— Я тоже, — сказал журналист с карточкой «Ньюсуик». Он убрал телефон, еще раз осмотрелся и заторопился к своему автомобилю, не замечая, что за ним внимательно следят из машины, припаркованной на другой стороне улицы.

Американец перешел дорогу, доставая на ходу ключи. Телефон он положил в карман, благо он там вполне помещался, аппарат был небольшой.

Стоявшая недалеко машина медленно тронулась с места. Американец открыл дверцу своего автомобиля, наклонился, усаживаясь в кабину. Вспомнив про мобильный телефон, он вынул его из кармана и положил рядом с собой на переднее сиденье.

Машина с наблюдавшими за ним людьми медленно подъезжала. Это был серебристый «Фиат».

Американец обернулся, прикидывая расстояние, отделявшее его от стоящей позади машины. Места было достаточно. Он подал автомобиль чуть назад, еще раз оглянулся, готовый выехать.

«Фиат» поравнялся с ним. Американец сделал нетерпеливый жест рукой, разрешая проехать вперед и освободить ему дорогу. Именно в этот момент из окна «Фиата» высунулось дуло автомата с глушителем.

В последний момент американец схватился за телефон, как будто это могло спасти его. Раздалась короткая автоматная очередь, и он уткнулся в руль собственного автомобиля. «Фиат» мягко отъехал, его пассажиры смотрели перед собой, словно ничего не произошло.

Март в Баку всегда бывает самым труднопредсказуемым. В этот месяц может произойти все что угодно, от обильного снегопада и проливных дождей до почти летней погоды, когда на улице можно появляться в легких рубашках. Правда, в последние годы небесная механика явно испортилась, и старожилы уверяли, что подобные мартовские частые холода — явление недоброе и тревожное.

В аэропорту Бина почти постоянно дуют сильные ветры, и в этот день, когда самолет голландской авиакомпании «КЛМ» пошел на посадку, один из сидевших у окна пассажиров невольно поежился, почувствовав, как трясет авиалайнер перед приземлением. Паспортные и таможенные процедуры не смущали. Пограничники и таможенники имели собственную гордость и предпочитали не трогать иностранцев, тем более прилетающих из экзотической Голландии. Пропустив иностранцев, они начинали особенно тщательно проверять соотечественников, коммерсантов из Турции и стран СНГ. Эти считались «своими» и, соответственно, обязаны были платить некоторую дань за провоз любых товаров и вообще ублажать всех встреченных на пути представителей власти.

Справедливости ради стоит отметить, что зарплата таможенников была не более десяти-двадцати долларов, а пограничники получали и того меньше. Правда, пограничники не имели и десятой доли тех доходов, которые получали таможенники.

Почти каждый молодой человек мечтал устроиться в бакинскую таможню. Почти каждый счастливчик платил большие деньги за свое трудоустройство, и почти каждый сразу пытался начать «зарабатывать». Это удивительный феномен несоответствия заработной платы и прожиточного минимума, при котором люди, получавшие зарплату в десять долларов, могли прилично одеваться и кормить семью, а министры, получавшие тридцать-сорок долларов, не только отправляли своих отпрысков за рубеж, но и сами предпочитали отдыхать в самых экзотических странах и на самых престижных курортах. Более прилично выглядели депутаты, получавшие по двести-триста долларов. Но эту зарплату они устанавливали себе сами и, похоже, не смущались тем обстоятельством, что средняя зарплата по стране гораздо меньше, чем их собственные заработки. Хотя даже такая «высокая» зарплата в двести долларов не позволяла строить роскошные особняки, выезжать за рубеж и одеваться гораздо лучше западных коллег.