Чингиз Абдуллаев - Рай обреченных

— А при чем тут они?

— Не знаю. Мне приказали сжечь трибуны, которые построили митингующие. Они уже их оставили и сейчас движутся в сторону райкома партии.

— Сжечь? — подумал Георгиев. — Конечно, это выход. Пожар отвлечет внимание митингующих.

— Начинайте, — разрешил он, — жгите эти трибуны к чертовой матери. Ведь у вас есть огнеметы.

— Как сжечь? — испугался полковник. — Там «РАФ» стоит, он нам мешает. В нем люди сидят.

— Это не люди, — нахмурился Георгиев, — они прокаженные, все равно сами умрут. И преступники. Я слышал, о них говорил начальник райотдела.

— Да, — подтвердил прокурор района, — мы считаем, что они виноваты в убийстве.

— Сжигайте трибуны! — закричал в каком-то порыве храбрости Георгиев. — Пусть все видят, как мы твердо и жестко наказываем провинившихся. А эти прокаженные могут, увидев пожар, выбраться из машины и куда-нибудь отбежать. Они же не идиоты, чтобы сидеть рядом с огнем. Машину хотя бы отгонят.

— Но там офицер милиции, — все еще сомневался полковник.

— Там нет никакого офицера, — вдруг сказал прокурор, — в Умбаки за прокаженными ездил майор Шаболдаев. А я его видел, когда он бежал к райкому. Хотите, сейчас я проверю.

Он достал переговорное устройство, вызывая начальника райотдела.

— Да, — сразу отозвался глуховатый голос подполковника.

— Это я, — сказал прокурор, — Шаболдаев с вами? Он уже вернулся?

— Да. Он стоит рядом со мной.

— Пусть он со мной поговорит, — предложил прокурор.

— Майор Шаболдаев слушает, — услышали они.

— Майор, — громко спросил прокурор, — это вы сейчас приехали из лепрозория?

— Так точно, товарищ прокурор.

— Вы ведь привезли из лепрозория двоих. Мне так доложили. Это верно?

— Да, товарищ прокурор.

— Они сознались в убийстве?

— Да, но…

— Спасибо, товарищ Шаболдаев, — прокурор отключился. — Вот видите, — сказал он армейскому полковнику. В машине только двое прокаженных, обвиняемых в убийстве. Зачем нам убийцы, больные проказой. Вы же отвечаете за своих солдат. Они еще заразятся.

— Да, — растерянно сказал полковник.

— Жгите трибуны, — строго приказал Георгиев, — а про прокаженных забудьте. Не район, а цирк настоящий. Прокаженные какие-то появились. Пусть все бросят и уходят. Еще с ними мы должны заниматься.

Полковник козырнул и побежал к своей машине. В этот момент снова запищало переговорное устройство.

— Слушаю вас, — сказал прокурор.

Эльдар, отнявший переговорное устройство у лейтенанта, молча вернул его офицеру. Потом, подумав, вернул и пистолет Касымова. Он слушал весь разговор и пять минут назад отнял у лейтенанта пистолет и переговорное устройство. Теперь он вернул все Касымову.

— Простите, товарищ прокурор. Это снова майор Шаболдаев, — услышал прокурор.

— Чего вам нужно, майор?

— Я хотел сказать про это убийство. Это был несчастный случай. Просто несчастный случай.

— Разберемся, — пообещал прокурор, — передайте офицерам, что сейчас будут жечь трибуны за спинами митингующих.

Касымов спрятал пистолет в карман. Кивнул Эльдару.

— Извини, — сказал он, — у наших просто нервы сейчас на пределе.

Эльдар его не слышал. Инга положила ему голову на колени, и он гладил ее волосы.

— Как жечь? — донесся испуганный голос Шаболдаева. — Там ведь «РАФ» стоит.

— Ну и черт с ним, пусть стоит. Там только ваши прокаженные.

— Там наш офицер.

— Ну пошлите кого-нибудь, пусть освободят офицера. Позор! Двое прокаженных захватили работника милиции, — в сердцах сказал прокурор, видя, что его разговор слушает Георгиев.

«Еще доложит в ЦК, — со злостью подумал прокурор. — И мне тоже попадет. Какое безобразие».

Эльдар наклонился к Инге.

— Я тебя люблю, — тихо сказал он.

Ресницы дрогнули. Она посмотрела на него и счастливо улыбнулась.

— Я тоже, — сказала она.

— Мы уедем отсюда далеко-далеко, — тихо говорил он, склоняясь над ее головой, — и вылечим твою руку.

— Да, — соглашалась она, — мы уедем далеко.

Прокурор уже собирался отключить переговорное устройство, когда вдруг услышал голос Шаболдаева:

— В микроавтобусе лежат канистры с бензином, — закричал вдруг изо всех сил майор, — нельзя рядом с ними разводить огонь.

— Что? — растерялся прокурор.

И в этот момент грохнул чудовищный взрыв.

Раздались крики многих людей. Прокурор растерянно улыбался. Шедшие на райком митингующие остановились, где-то закричала женщина. Недалеко от базара горел автомобиль «РАФ». Никто не понимал, в чем дело. И вдруг все услышали дикий крик майора Шаболдаева, бегущего к горящей машине:

— Нет! — кричал он изо всех сил, размазывая слезы по лицу. — Нет! Не может быть!

Их похоронили вместе. Эльдара и Ингу. Говорят, что на их похороны приехали тысячи людей. Никто не верил в подобную любовь прокаженной и студента. Никто не верил в их чудовищную гибель. Нападений на райком партии больше не было. Да и самого райкома вскоре не стало. А потом не стало страны, в которой все это случилось. Может, прав был Эльдар, когда говорил о мировой энтропии зла. И может быть, именно с этого частного случая началось падение Империи, повлекшее за собой в конце-концов такие неимоверные страдания народов, боль и кровь сотен тысяч, потерю родины миллионов людей.

Это случилось осенью восемьдесят восьмого года. До развала Империи еще оставалось три долгих года.