Чингиз Абдуллаев - Рассудок маньяка

— Извините, — пробормотал заместитель прокурора, видя решительность старика.

— Извольте извиниться перед ней, — продолжал Архипов, — в противном случае позвоню не только Генеральному прокурору, но и в аппарат Президента.

Он схватился за сердце и присел на стул. Дронго бросился его поддержать.

— Вот так, — пробормотал Архипов. — Когда я нервничаю, у меня всегда что-то с глазами. Красные круги перед глазами. Это, наверно, давление.

— Круги, — задумчиво произнес Дронго, — красные круги…

Он нахмурился и, подойдя к Климову, сказал:

— Мне нужно позвонить в милицию. Задать им один вопрос. Вы можете мне помочь?

— При чем тут милиция? — не понял Климов. — Куда вы хотите звонить?

— Господа, — громко сказал Дронго, — если вы дадите мне еще полчаса, я назову вам имя убийцы.

— Что?! — изумленно обернулся к нему заместитель прокурора.

— Опять, — покачал головой Левитин, — опять вы блефуете. Вы считаете себя умнее всех.

— Полчаса, — упрямо повторил Дронго, — и через полчаса вы узнаете имя убийцы. Разрешите только следователю Климову выйти со мной в другой кабинет. Нам нужно всего полчаса.

Заместитель прокурора посмотрел на неизвестного человека, затем перевел взгляд на Архипова.

— Кто вы такой? — спросил он у Дронго.

— Я вам все объясню потом, — вполголоса произнес Климов. — Я думаю, нужно подождать еще полчаса, раз он просит.

И, не дожидаясь разрешения, вышел вместе с Дронго за дверь. Заместитель прокурора удивленно посмотрел на Левитина.

— Это Дронго, — объяснил полковник, — вечно у него роятся какие-то фантастические идеи.

Ровно через полчаса они вернулись в кабинет. К тому времени заместитель прокурора уже успел несколько раз извиниться не только перед Архиповым, но и перед появившейся здесь Моисеевой, после чего, почувствовав себя увереннее, снова стал повышать голос, демонстрируя в этот раз подобие добродушия. Левитин был единственным среди расследующих дело, кто напряженно ждал результата. Ему казалось невероятным, но в глубине души он верил, что этот загадочный человек снова сумеет разгадать тайну, казавшуюся неразрешимой. Неужто ему снова удастся вычислить убийцу, которого в течение нескольких месяцев не смогли найти профессионалы контрразведки и прокуратуры?

Дронго вошел в кабинет с невозмутимым видом и прошел к стулу, стоявшему в углу.

— Какие результаты? — спросил заместитель прокурора города. Климов пожал плечами. Он выполнил просьбу этого странного эксперта, нашел ему нужный телефон. Но все дальнейшие действия Дронго казались ему нелогичными и непрофессиональными. Однако он не стал спорить, когда тот сделал еще несколько звонков и лишь затем предложил следователю пройти с ним в кабинет Архипова. Увидев недоуменное лицо следователя, заместитель прокурора города почувствовал себя обманутым.

— В чем дело? — спросил он дрогнувшим голосом. — Вы, конечно, не нашли убийцу.

— Нашли, — вздохнул Дронго, — но я позвонил Михаилу Федоровичу Сваневскому, попросив его приехать. Это мой друг и один из лучших психиатров в стране.

— При чем тут психиатр? — занервничал Левитин. — У нас есть свои психиатры не хуже. Оставьте свои фокусы, скажите, наконец, кто именно совершил эти два убийства?

— Подождите еще несколько минут, — попросил Дронго, — а насчет ваших психиатров хорошо знаю. И, по-моему, знают все. Это настоящие коновалы, которые в течение нескольких минут признают нас всех больными идиотами и отправят на лечение в закрытую спецбольницу. Или с тех пор методы несколько изменились?

— Как вам не стыдно, — разозлился Левитин, — вы ведь сами столько лет работали в КГБ.

— Я никогда не работал в КГБ, ни одного дня, — холодно заметил Дронго, — я работал в контакте с представителями КГБ, это правда. Я был специальным экспертом международного комитета ООН, и это тоже правда. Я помогал поддерживать связь правоохранительных органов нашей бывшей страны с Интерполом, когда мы формально не были членами этой организации. Но сотрудником КГБ я не был. А если бы и был, то гордился бы этим обстоятельством. И никогда бы его не скрывал.

— Все это относится к вашей биографии, — раздраженно заметил заместитель прокурора, — а нам нужен убийца. Или вы решили пошутить, заставив нас прождать целых полчаса?

— Нет. Я уже знаю, кто убийца. Точно знаю. Но мне нужно несколько минут, чтобы сюда пришли все участники этой затянувшейся, драмы.

— Какие участники?

— Все те, кого мы подозревали на протяжении всех трех дней.

В этот момент дверь в кабинет открылась, вошел Сыркин. Он мрачно посмотрел на Дронго и доложил:

— Все собрались.

— Вы разрешите? — обратился Дронго к Архипову.

— Конечно, — кивнул Сергей Алексеевич.

— А вы? — повернулся Дронго к заместителю прокурора.

— Делайте что хотите, — раздраженно бросил тот, пожимая плечами.

— Пригласите всех, — кивнул Дронго, — всех подозреваемых.

Когда Михаил Михайлович вышел из комнаты, Дронго обратился к профессору Моисеевой:

— Елена Витальевна, если вам не трудно, будьте любезны пересесть за стол вместе со всеми.

— Я тоже подозреваемая? — осведомилась Моисеева.

— Не хочу вас обижать, но еще несколько минут — да. Только несколько минут, после чего нам многое станет ясным.

Она не стала больше ничего спрашивать, а, пройдя к столу, уверенным, почти мужским движением, отодвинула стул, села и, достав сигареты, закурила.

В кабинет поочередно вошли Зинков, Фирсова, Фортаков, Алексанян, Шенько, Носов, Коренев, Сулахметова и Краснолуцкая. Все вошедшие расселись на стульях вокруг стола. Архипов, подумав немного, встал и присоединился к ним.

— А вы почему туда пересели? — недовольно спросил Левитин.

— Я понял, что сюда собрали подозреваемых, — сказал Сергей Алексеевич, — а насколько мне успел вчера вечером сообщить в больницу Михаил Михайлович, в списке, который составляли для следователей, совпали двенадцать фамилий. И среди них моя фамилия была первой. Я не смею подозревать никого из моих сотрудников. Поэтому должен сидеть вместе с ними, пока ничего не прояснилось. Знаете ли, во время Второй мировой войны имел место довольно характерный эпизод. Оккупировавшие Данию фашисты обязали всех евреев — граждан Дании, носить сионистские звезды, дабы каждый из арийцев мог отличить датчанина от еврея. Так вот, первым, кто надел эту звезду, был сам король Дании, посчитавший, что не смеет отделять себя от части своих подданных. Понимаю, что аналогия хромает. Я не король Дании, эти люди не мои подданные, а вы, конечно, не фашисты, хотя кабинет мой и успели оккупировать, однако я считаю, что в принципе все повторяется. В той или иной степени все ясно. Либо я сижу с ними, либо мы уходим отсюда все вместе. Третьего не дано.