Василий Ардаматский - Сатурн почти не виден

— Ваши документы, гражданин!

— Сделаем так, — сказал Марков. — Вот здание госбезопасности. Сведите меня туда, и там мы все выясним.

Не тут-то было! Лейтенант был, как говорится, из другого ведомства, и, не вступая больше в объяснения, он приказал своим солдатам отвести задержанного в военную комендатуру.

И смешно, и досадно, а надо идти. Да еще сцепив руки за спиной: видимо, патрулю он показался очень подозрительным.

На пустынной улице гулко звучат шаги идущих за его спиной солдат. У одного весело позвякивает разболтавшаяся подковка на каблуке. Марков уже не досадовал на то, что ему не поверили. Более того, он бы, наверно, встревожился, если бы этого не случилось, и еще сегодня поднял бы тревогу по поводу опасной доверчивости военных патрулей. Досадно было только, что он на час позже увидит жену и сынишку. Он им нарочно не позвонил, хотел сделать все так, как мечталось там, в тылу врага, — прийти домой без предупреждения, постучать в дверь и на вопрос жены: «Кто там?» — ответить: «Один нищий, который хочет стать принцем…» Двадцать лет назад он, комсомолец, слесарь железнодорожных мастерских, объяснялся в любви рабфаковке Кате Лызловой. Он не мог пользоваться старорежимными выражениями вроде «прошу вашей руки» и начал плести нечто несуразное и путаное про нищего, который хочет стать принцем, — до этого он случайно прочитал детскую книжку. Катя рассердилась и заявила, что принцы — это из царской монархии, которую, слава Богу, свергли в октябре, и тогда пришлось ему прибегнуть к обветшалым старорежимным формулам. Но слова о принце и нищем крепко вошли в их жизнь, и они поминали их и в минуты нежности, и в ссорах. Ну ничего. Нищий, который хочет стать принцем, через часок все же постучит в заветную дверь… А пока надо идти по темной и тихой Москве. За спиной гулко стучат сапоги солдат. У одного звякает подковка. Его ведут в комендатуру. Война продолжается. Петро Марченко сейчас в Берлине. А Кравцов где-то со своей зондеркомандой. Они воюют. Все-таки замечательная профессия — разведчик. Вечно воюющие солдаты Родины. Они погибают, даже когда на земле нет войны. Вдруг вспомнился Коля Крымов, вместе с которым они по комсомольской мобилизации пришли в ЧК. Перед войной Крымов работал в Германии. Еще в начале сорок первого года он начал присылать донесения о готовящемся Гитлером нападении на Советский Союз. Ему в грубой форме отвечали, что он вместо достоверной информации собирает провокационные слухи. Крымову не поверил Сталин — человек, который был для него чуть ли не богом. И в день, когда гитлеровские банды ринулись через нашу границу, Коля Крымов застрелился. Там, в Берлине. Конечно, можно теперь спокойно рассуждать о том, что он проявил малодушие, вместо того чтобы с еще большей яростью продолжать борьбу с врагом. Но кто знает меру пережитого им за те месяцы, когда он видел, как надвигается на его Родину великая беда, когда он, ежеминутно рискуя жизнью, добывал все новые и новые тому доказательства, передавал их в Москву и в ответ получал: «Это провокация». Ну-ка, спокойно теперь рассуждающие, станьте на минутку на место Коли Крымова. У него же было самое обычное сердце — пульсирующий комок мышц, переплетенный живыми нитями нервов. Ведь даже стальная струна рвется, как нитка, когда ее перетянут… А теперь там, в Берлине, Петро Марченко, он как бы подхватил незримое знамя, уроненное Колей Крымовым. Удачи тебе, дорогой Петро!.. Да, мы солдаты и, как положено на войне, мы несем потери. И мы по-солдатски смыкаем ряды, чтобы идти дальше, вперед, видя перед собой одну и ту же святую цель — покой и счастье своей Отчизны. О нас не поют песен. И не надо. Так нам даже лучше. На каждой нашей бумажке стоит гриф «Сов. секретно». Как положишь эти слова на песню? Слова героев открытой войны — гордость народа; она своим звонким, далеко слышным голосом зовет за собой других. Нам славы не нужно. Громкой — тем более. Нашими портретами интересуются только враги. А разве с концом Гитлера исчезнут навсегда враги нашей великой Родины? О ком же тогда заботился Гиммлер, создавая у нас впрок агентуру группы «Два икс»? Но уже этой ночью по всей стране действуют оперативные группы чекистов: их делом уже стал добытый Рудиным список… Незримая война продолжается, и конца ее пока не видно. И спасибо вам, молчаливые солдаты, мирно шагающие за моей спиной. Сейчас вы вместе с нами…

Когда Марков ушел, Старков позвонил по телефону к нему домой и сказал Екатерине Сергеевне, что минут через десять она увидит своего мужа.

— Подшутите над ним, — попросил Старков. — Подержите его за дверью подольше, проявите бдительность, поспрошайте, кто да что и тому подобное…

— Хорошо, попробую, — смеялась Екатерина Сергеевна, но по голосу было видно, что никакой бдительности она не проявит.

Минут пятнадцать спустя, когда Старков читал очередное донесение Марченко из Берлина, раздался телефонный звонок.

— Леонид Иванович, это Маркова вас беспокоит, — услышал Старков встревоженный голос женщины. — Его нет до сих пор. Прошло уже пятнадцать минут, я выходила на улицу… Идти-то ему пять минут, не больше.

— Все ясно, — успокоил ее Старков. — Очевидно, его забрал патруль, ведь у него нет документов. Не волнуйтесь, ради Бога, сейчас мы его спасем и доставим.

Старков позвонил в военную комендатуру…

…Марков медленно поднимался по лестнице родного дома. Вот и третий этаж. А сердце так колотилось, будто он взошел на двадцать третий.

Отдышавшись, Марков отрывисто стукнул в дверь и приготовился сказать про нищего, который хочет стать принцем.

Но дверь распахнулась мгновенно…

Ярким летним утром в прохладную тень перрона Белорусского вокзала в Москве бесшумно вполз международный экспресс, состоящий из синих запыленных, казалось, выгоревших на солнце вагонов. Красивая рыжеволосая девушка с букетом гвоздик, появившаяся на перроне еще за полчаса до прихода экспресса, побежала вдоль поезда. Возле площадки пятого вагона она остановилась, торопливо поправила прическу и стала смотреть в открытую дверь вагона с таким выражением лица, будто ждала появления там самого бога.

Девушка с букетиком гвоздик — это Раечка Гинзбург. Она работает в «Интуристе» только третий месяц. Сегодня она от строгой заведующей бюро обслуживания отеля «Националь» получила первое самостоятельное задание: ей надо встретить прибывающего в Советский Союз в качестве туриста промышленника из Западной Германии господина Гернгросса, к которому ее прикрепили в качестве переводчицы на все время его туристской поездки по СССР. Раечка Гинзбург очень волнуется — это ведь ее первая, очень ответственная самостоятельная работа.