Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Золото

Лучник метнул на него острый взгляд.

— А вот вам, судья, мой совет, — отвечал он спокойно, — коль не будете держать свой меч при себе, вас опять застанут врасплох.

Он повернул лошадь, и оба всадника исчезли в лесу.

Судья Ди отобрал меч у Хуна и пристроил у себя за спиной, а старик удовлетворенно вздохнул.

— Вы преподали им хороший урок, господин. Кто они такие, эти двое?

— Обыкновенные люди, — отвечал судья, — чем-то, по их мнению — или вправду — обиженные и решившие поставить себя вне закона. Однако их правила чести позволяют им грабить только должностных лиц и богачей; они же нередко помогают людям в беде и славятся своей храбростью и учтивостью. Сами себя они именуют «лесными братьями». Что и говорить, Хун, это была замечательная схватка, но мы потеряли слишком много времени. Надо поспешать.

До Иенчу они добрались, когда уже смеркалось, и привратная стража направила их в большую гостиницу для проезжих чиновников в самом центре города. Судья Ди занял комнату на втором этаже и приказал служителю принести еды какая получше — после долгой дороги у него разгулялся аппетит.

Они покончили с едой, Хун наполнил пиалу хозяина горячим чаем, судья Ди, севши подле окна, стал созерцать сверху гостиничный двор, по которому туда-сюда сновали воины и слуги. Свет факелов вспыхивал на железных шлемах и латах.

Вдруг в дверь постучали. Обернувшись, судья увидел двух рослых людей, входящих в комнату.

— Всевластное Небо! — вскричал он в изумлении. — Да ведь это наши «лесные братья»!

Те неловко поклонились. На них были те же залатанные дорожные кофты, зато на головах красовались охотничьи шляпы. Старший, тот, что напал первым, проговорил:

— Господин, нынче в полдень на дороге вы объявили начальнику стражи, что мы ваши помощники. Я обсудил это с моим товарищем, и мы сошлись на том, что не годится нам делать из вас, господин, лжеца. Ведь как-никак вы судья. Коли примете нас к себе, служить будем верно.

Судья поднял брови. Второй пришелец поспешно добавил:

— Мы ничего не понимаем в судейских делах, господин, зато умеем повиноваться приказам и можем оказаться полезны вам в какой-нибудь грубой работе.

— Садитесь. Я хочу выслушать ваши истории.

Оба уселись на скамеечки для ног. Первый, положив огромные кулаки на колени, прочистил горло и начал:

— Меня зовут Ма Жун, родом я из провинции Киансу. У моего отца была грузовая джонка, а я ходил при нем в помощниках. Но как был я парень сильный и не дурак подраться, отец отдал меня знаменитому мастеру кулачного боя, чтобы тот, кроме всего прочего, обучил меня чтению и письму и я имел бы право на офицерский чин в армии. Потом отец вдруг помер. А как по нему осталась уйма долгов, мне пришлось продать нашу посудину и наняться телохранителем к местному чиновнику. Скоро я понял, что чиновник этот — злодей и мздоимец. Случилось так, что он ради денег решил обдурить одну вдову — под пыткой выбить из нее ложные показания, а я с ним повздорил, и он хотел меня ударить. Тут я его и уложил. А потом, спасая свою жизнь, ушел в леса. Но, клянусь памятью моего покойного отца, не было такого, чтоб я убил человека или ограбил хоть кого-нибудь из тех, кто не мог бы восполнить отобранного. И мой побратим тоже — можете поверить мне на слово. Вот и все!

Судья Ди кивнул, затем вопросительно глянул на второго, у которого были точеные черты лица, прямой нос, тонкие губы. Тот, пригладив пальцем маленькие усики, сказал:

— Зовите меня Цзяо Дай, потому что мое настоящее родовое имя слишком знатно, слишком известно в некоторой части Империи. Однажды некое высокопоставленное лицо послало многих моих товарищей, за которых я был в ответе, на верную смерть. Мерзавец скрылся, а власти, которым я сообщил о его преступлении, отказались принять какие-либо меры. Тогда я стал разбойником и странствую по всей нашей империи в надежде, что в один прекрасный день найду преступника и покараю. Я никогда не грабил бедных, и мой меч не запятнан невинной кровью. Я готов служить вам, но с одним условием, а именно: вы позволите мне подать в отставку, как только я найду того мерзавца. Ибо я поклялся душами моих погибших товарищей, что отсеку ему голову и брошу на съеденье собакам.

Судья внимательно разглядывал двух мужчин, сидящих перед ним, и медленно поглаживал свои бакенбарды. Прошло некоторое время, прежде чем он ответил:

— Я принимаю ваше предложенье, включая условие, поставленное Цзяо Даем. Но при этом, хотя я вполне понимаю, что его долг — найти того человека, я все же, с его позволения, прежде предприму попытку возместить причиненное зло законными средствами. Вы можете идти со мной в Пенлей, а уж там я решу, нужны ли мне ваши услуги. Если нет, я сообщу вам об этом; вы же обещайте, что в таком случае немедленно завербуетесь в нашу Северную Армию. У меня так: либо все — либо ничего.

Лицо Цзяо Дая посветлело. Он воскликнул:

— «Либо все, либо ничего» — вот наш девиз!

Он стал на колени перед судьей и трижды коснулся лбом пола. Его друг последовал этому примеру.

Когда Ма Жун и Цзяо Дай поднялись, судья Ди продолжил:

— Это Хун Лян, мой доверенный человек, от него у меня нет секретов. Вам предстоит работать заодно и вместе с ним. Пенлей — мое первое назначение; я не знаю, как там устроено судопроизводство. Но, надо полагать, писари, приставы, стражники и прочие служащие управы там, как обычно, набраны из местных. Я слышал, что в Пенлее случаются подозрительные вещи, и одному только Небу известно, насколько судейские причастны к этому. Мне нужны свои люди, которым я мог бы доверять. Вы трое будете моими ушами и глазами. Вели прислужнику принести кувшин вина, Хун!

Когда чарки были наполнены, судья Ди поднял тост за них троих, они же в свою очередь почтительно выпили за его здоровье и преуспеяние.

На следующее утро, когда судья сошел вниз, Хун Лян и оба новых помощника уже поджидали его на дворе. Ма Жун и Цзяо Дай явно успели побывать в одежной лавке: теперь на них были опрятные коричневые халаты с черными поясами; маленькие черные шапочки завершали общепринятый наряд судейских служащих.

— Небо облачно, господин, — молвил Хун. — Боюсь, дождь будет.

— Я приторочил к седлам соломенные шляпы, — сказал Ма Жун. — Уж как-нибудь до Пенлея они не размокнут.

Четверо сели на лошадей и выехали из города через восточные ворота. Какое-то время продвигались по дороге, запруженной пешеходами и повозками; затем народу стало заметно меньше. А дальше, когда они въехали в безлюдный гористый край, им навстречу попался всего лишь один верховой с двумя лошадьми в поводу. Глянув на них, Ма Жун заметил:

— Отличная конятина! Особенно вон та, со звездочкой.

— А вон тот короб парень зря приторочил к седлу, — добавил Цзяо Дай. — Это грозит неприятностями!