Роберт Маккаммон - Голос ночной птицы

Мэтью оглядел груды мебели и прочих предметов.

— Кажется, у тебя полно трудов.

— Будет все не так плохо, когда я отмою дом.

— Рэйчел! — сказал Мэтью. — Но ты же не собираешься здесь оставаться?

— Это мой дом, — ответила она, пронзая его пристальным янтарным взглядом. Голова у нее была замотана синим набивным шарфом, лицо вымазано грязью. Серое платье и белый передник были грязны не менее. — Почему это вдруг я его оставлю?

— Потому что… — Он заколебался, потом показал ей ящичек. — Потому что у меня для тебя кое-что есть. Можно мне войти?

— Да. Только извини за беспорядок.

Подходя к двери, он услышал, как что-то пролетело сзади, и подумал, что грозный часовой решил откусить кусок его икры. Резко обернувшись, он успел увидеть коричневую собаку, летящую галопом по полю в погоне за двумя крысами. Поймав одну из них, она стиснула пискнувшую тварь мертвой хваткой челюстей.

— Она любит за ними гоняться, — сказала Рэйчел.

Внутри пустого дома Мэтью увидел, что Рэйчел отскребает лишайники с пола лезвием топора. Грибы и плесень расползлись по стенам и цвели причудливыми лиловыми и зелеными оттенками, которые могут привидеться только в горячечном бреду. Но Мэтью заметил, что там, куда попадало солнце, эта растительность стала пепельной. У стены стояла метла рядом с кучей пыли, грязи, крысиного помета и костей. Поблизости находилось ведро с мыльной водой, откуда торчала щетка.

— Ты знаешь, тут сейчас полно домов, — сказал Мэтью. — Если действительно хочешь остаться здесь, можно бы поселиться в недавно оставленном доме и избавить себя от такой большой работы. Я знаю одно очень удобное место, откуда только осиное гнездо надо будет выбросить.

— Мой дом здесь, — ответила она.

— Да, конечно… и все-таки… ты не считаешь…

Она отвернулась и подняла с пола скалку, лежавшую возле метлы. Потом подошла к стене и приложилась ухом. После этого три раза ударила по доскам, и Мэтью услышал из стены панический писк и топот коготков.

— Они со мной воюют, — сказала Рэйчел. — Почти всех я уже прогнала, а эти — вон те, что там, — со мной воюют. Но я клянусь, я их выживу. Всех до единой.

И в этот миг Мэтью понял.

Рэйчел, сообразил он, находится в состоянии шока. И неудивительно. Потерять мужа, потерять дом, потерять свободу. И даже — в то время, пока она готовилась погибнуть на костре — потерять волю к жизни. И сейчас, перед лицом устрашающей — если не невозможной — работы по восстановлению, она должна собраться и победить последнее препятствие на пути возвращения к нормальности.

Но кто, пройдя через такое пламя, сможет когда-нибудь стереть в себе память об ожогах?

— Мне жаль, что нечего тебе предложить, — сказала она, и теперь, когда он знал, что искать, то видел у нее в глазах черноту горелого. — Пройдет время, пока мой буфет снова будет полон.

— Да, конечно. — Он улыбнулся ей грустно, но ласково. — Действительно. Но ведь… он будет полон?

— Можешь не сомневаться, — ответила она и снова прижалась ухом к стене.

— Давай посмотрим, что я тебе принес. — Он подошел к Рэйчел и протянул ящичек. — Возьми и загляни внутрь.

Рэйчел отложила скалку, взяла ящичек и подняла крышку.

Мэтью не увидел у нее на лице никакой реакции при виде монет и прочего.

— Открой вон тот мешочек, — сказал он.

Она вытряхнула драгоценности в коробку. И снова реакции не было.

— Их нашли в доме Джонстона. — Мэтью уже решил сказать ей правду. — Мистер Бидвелл просил меня отдать их тебе.

— Мистер Бидвелл, — сказала Рэйчел без всяких эмоций. Потом закрыла крышку и протянула ларец. — Забери их. Все подарки от мистера Бидвелла, которые могу выдержать, я уже получила.

— Послушай меня. Пожалуйста. Я понимаю твои чувства, но…

— Нет. Не понимаешь. И никогда не поймешь.

— Ты, конечно же, права. — Он кивнул. — Но ты должна понимать, что держишь в руках целое состояние. Не побоюсь сказать, что с такими деньгами, какие тебе дадут за него в Чарльз-Тауне, ты сможешь жить в стиле мистера Бидвелла в большом и населенном городе.

— Я видела его стиль, — возразила она, — и мне он не понравился. Забери коробку.

— Рэйчел, позволь обратить твое внимание на одну вещь. Не Бидвелл убил твоего мужа. И не он придумал эту интригу. Мне не особо интересны его… гм… мотивы, но он реагировал на кризис, который мог погубить Фаунт-Роял. В этом смысле, — сказал Мэтью, — он действовал должным образом. Ты же знаешь, он мог тебя повесить, не ожидая магистрата. И вполне бы оправдался.

— То есть теперь ты оправдываешь его?

— Поскольку ты выносишь ему обвинительный приговор за то, что не целиком его вина, — ответил Мэтью, — я просто защищаю его в суде.

Рэйчел смотрела молча, все еще протягивая ларец. Мэтью не сделал попытки его взять.

— Дэниел мертв, — сказал Мэтью, — и ты это знаешь. Мертвы и те двое, кто убил его. Но Фаунт-Роял — такой, каким он может быть, — все еще здесь, и Бидвелл тоже. Он собирается сделать все, чтобы отстроить город. Это его главная забота. И твоя, кажется, тоже. Ты не считаешь, что общее дело важнее ненависти?

— Я возьму эту коробку, — сказала Рэйчел спокойно, — и брошу в источник, если ты откажешься ее забрать.

— Тогда вперед, — ответил он, — потому что я отказываюсь. Да! Кроме одной золотой монеты. Той, что Джонстон украл из моей комнаты. Перед тем, как ты выбросишь свое состояние, чтобы доказать свою преданность Дэниелу постоянными страданиями и нищетой, я возьму эту одну монету.

Она не ответила — может быть, потому, что слегка вздрогнула.

— Я понимаю точку зрения Бидвелла, — сказал Мэтью. — Улики против тебя были подавляющие. И я бы тоже мог бы требовать твоей казни, если бы достаточно твердо верил в колдовство. И… если бы в тебя не влюбился.

Тут она действительно моргнула. Такая сильная секунду назад, она будто оцепенела.

— Конечно, ты это знала. Ты не хотела этого. Ты даже меня просила — как ты это сказала — жить дальше. Ты мне сказала — там, в тюрьме, когда я прочел тебе приговор магистрата, — что пришло время принимать реальность. — Он скрыл печаль за едва заметной улыбкой. — Теперь пришло такое время для нас обоих.

Рэйчел опустила взгляд к полу. Она держала ларец на вытянутых руках, и Мэтью увидел у нее на лице борьбу течений, достойную океана.

— Я утром уеду, — сказал он. — Несколько недель пробуду в Чарльз-Тауне. Потом скорее всего направлюсь в Новый Йорк. Там меня можно будет найти через магистрата Натэниела Пауэрса, если я тебе когда-нибудь понадоблюсь.

Она подняла на него глаза — они влажно блестели.

— Я никогда не смогу с тобой расплатиться за свою жизнь, Мэтью. Как я могу хотя бы начать?

— Ах, это… я думаю, одной золотой монеты хватит.