Владимир Корнев - Последний иерофант. Роман начала века о его конце

— А что же вы прикажете делать?! Не беспокойтесь, — решительно кивнул адвокат, — фонарей в Империи на всех хватит. Ситуация чрезвычайная и меры в таком случае должны быть применены только исключительные! Да что я вам объясняю, Алексей Карлович, или не вы мне говорили, что секретный план предусматривает всё?

— Разумеется, я. Просто поражаюсь вашему хладнокровию… А! Кстати… — полковник Шведов откуда-то из-за полы шинели извлек «гуляевский» вессон. — Вот, извольте получить — ваш именной с уже початой упаковкой патронов! Настроению вашему вполне соответствует, да и насущная необходимость. — Шведов ухмыльнулся, прочитав надпись: «Адвокату от благодарного негоцианта» на серебряной пластинке.

— Покорнейше благодарю, Алексей Карлович! Я ведь о нем забыл — от радости, когда вы распорядились закрыть дело. Благодарю, что вы не забыли…

— Я на самом деле, дражайший Викентий Алексеич, помню и знаю больше, чем вы думаете. Письмо ваше о Панченке за подписью «правовед» я ведь получил, принял срочные меры: связался с французскими коллегами, отправил им не только исчерпывающую информацию об этом чудовище, но мой сыскной отдел выслал в Париж также специальную группу сотрудников для расследования его криминальных «фокусов»… А вы вот что лучше мне скажите: под каким, так сказать, юридическим соусом мы сможем арестовать «Думанского»? Он вообще чист перед Законами Империи! Вы же сами с жаром объясняли мне, что статья «за реинкарнацию» выглядела бы абсурдно. Вот задачка-то какая выходит на самом деле: чрезвычайные меры должны иметь веские основания. Конечно, у нас есть московские списки, составленные самими масонами… Да уж, что бы мы сейчас делали, не окажись вы в чужой шкуре! Вы сами, подумается, единственное воплощенное доказательство всех подобных эпизодов, имя коим легион…

«Как он точно определил всех их одним черным именем — легион! — поразился Викентий Алексеевич. — В каждом из тех несчастных — бес. От сущих ч…тей до мелких бесов. В моей плоти тоже вот… И только самому Господу или Архистратигу Михаилу под силу такой экзорцизм [121] Экзорцизм (теол.) — изгнание бесов. — всех их изгнать. Как бы собственное-то тело очистить хоть от одного, зато какого матерого — магистра ложи…»

В глубине души Думанский опасался, что если оставшиеся списки будут искать дотошные полицейские, то непременно проверят обе бочки, а ему совсем не хотелось, чтобы они нашли шкатулку с фамильными драгоценностями Молли, было бы неприятно, чтобы личных вещей возлюбленной в очередной раз касались чужие руки, и уж совсем недопустимым казалось впутывать в это грязное дело ее чистое, святое для него имя.

— Да, это так, — сказал наконец Думанский. — Не смею скрывать, у меня есть еще и столичный список. Он надежно спрятан в другом месте. Где именно — вы уж не обессудьте! — сказать не могу, покажу сам, лично.

— Надеюсь, он спрятан в надежном месте — у меня нет оснований вам не доверять, коллега. Пусть он пока что там и остается. Это будет наш главный козырь!

Пустим пока что в ход сведения по Первопрестольной, а уж если что-то с ними случится, мы с вами тогда найдем способ добраться с петербуржскими до самого Государя.

— А может быть, лучше будет опубликовать их в газете? — предложил Думанский.

— Неплохая идея! — воскликнул Алексей Карлович. — Но сперва надо доказать, что эти бумаги — не фальшивка.

— А я в качестве доказательства не подхожу? — бесхитростно спросил адвокат.

— Я ведь уже сказал, Викентий Алексеич, вы-то и есть самое настоящее неопровержимое доказательство, поэтому мы вас будем беречь! Только одно остается все же не совсем понятным для меня — зачем этим алчущим власти монстрам понадобилось реинкарнировать именно вас? Возможно, вы вели какие-то серьезные дела, связанные с политикой, с доступом в самые высокие сферы влияния?

— Нет! — Думанский даже брезгливо поморщился. — Никаких особых дел я не веду и в тайны мадридского двора не посвящен. Я вообще, до тех пор пока не оказался в этом положении, старался быть подальше от политики. В основном практика была уголовная, а последний процесс — дело Савелова, как вы помните…

Шведов не удовольствовался подобным объяснением:

— Нет, вы сами посудите: какой-то незнакомец, иностранец занял ваше место в обществе. Вы же понимаете — это серьезнейшая операция, сложный ритуал! Им нужно было время, чтобы как-то выйти на вас, подготовить все доскональнейшим образом. Спрашивается: для чего столько хлопот? Какая им была выгода заполучить именно ваше положение, ваше тело? Нам просто необходимо это выяснить, иначе можно упустить очень важную нить заговора.

Адвокат озадаченно молчал: он по-прежнему не видел в своей персоне ничего значительного.

— Ну да ладно, к этому мы еще непременно вернемся. — Полковник сам торопился сообщить Викентию Алексеевичу другую важную информацию. — Я только что получил данные статистики по Уголовному департаменту относительно количества неопознанных тел из найденных захоронений. Кроме того, я запросил сведения в Штабе пограничной стражи по количеству иностранных подданных, въезжавших из-за рубежа и покидавших пределы Российской Империи. Разница цифр полностью подтверждает сказанное вами и мои собственные предположения. Как же мы до этого раньше не додумались! Как же можно быть такими наивными простаками! По сути дела, у нас уже давно имеет место скрытая интервенция! Выехало примерно в десять раз меньше, чем въехало. Никто никогда и не думал заниматься этой статистикой — преступное прекраснодушие! И притом еще два года назад такого не было. В Штабе пограничной стражи довольно наивно полагают, что за последние годы жизнь в России стала настолько привлекательной, что все въезжающие остаются у нас насовсем.

Должен сразу предупредить вас, Викентий Алексеевич: несмотря на мое полное к вам доверие и единодушие во взглядах на ситуацию, вам, тем не менее, некоторое время все же придется провести в камере под замком. Думаю, не стоит убеждать, что в городе вам появляться опасно, особенно после недавнего «шума» на Семеновском мосту, за что разыскивают Кесарева, то есть, простите, вас. Вы ведь, увы, в облике того человека, на которого в том числе «повешены» все нераскрытые убийства; вас ищут и жандармерия, и бандиты, и масоны. Да, положение ваше, прямо скажу, незавидное! Не хотелось бы оказаться в вашей, простите, шкуре… Посему для всех вы должны оставаться арестованным. Так что, Викентий Алексеевич, уж не обижайтесь, но я вас отсюда никуда не отпущу. Для вашей же безопасности! Здесь вас никто не будет искать. Согласно документам, которые я только что подписал, Кесарев «передан» в жандармское ведомство. Им же я направил бумагу, что вы будете нужны мне еще в течение трех суток для оказания медицинской помощи и дачи дополнительных показаний уголовной полиции. В моих полномочиях задержать вас максимум на три дня, но уверяю вас — за этот срок мы успеем сделать все необходимое!