Андрей Евпланов - Змеюка на груди

— Подожди, — остановил супругу Фима. — Ты говоришь, я шел с этими двумя… И как я выглядел?

— Как всегда по-дурацки. Наверно травил им анекдоты, потому что сам размахивал руками и покатывался со смеху, а у них рожи были, как будто деревянные.

— Значит, я был в полном сознании, и они держали меня под руки.

— Ты никогда не бываешь в полном сознании, а шел ты сам, и никто тебя не держал. Может хватит делать из меня идиотку. Давай деньги и катись.

Фима отсчитал две двадцатки, сунул в сумочку и протянул ее Нинель:

— Спасение жизни, такого подлеца, мерзавца, скотины и урода как я больше не стоит.

Нинель, хотела было разразится новыми проклятиями и уже закатила глаза, но передумала, плюнула Блюму под ноги и гордо удалилась.

«Вот стерва, — подумал Фима, глядя ей в след, — но как хороша, особенно задница. Память тут же услужливо подсунула ему черные трусики на веревке, и мысли плавно перетекли в другое русло. „Маша-мексиканка… мачете… а что, если это были не азиаты, а индейцы, краснокожие, они ведь тоже, кажется, относятся к желтой расе? Допустим это так. Вполне возможно, что Вартанов имел дело не только с испанцами и португальцами, но и с каким-нибудь наркокартелем из Нового Света. Допустим даже, что индейцы выследили меня, когда я заходил в эту гиблую контору, и захотели узнать, что у меня с ней общего. Но как им удалось сделать так, чтобы я одновременно был в сознании и без сознания. Вкололи какое-то колдовское снадобье? Зомбировали? Похоже, Блюм, ты опять влип в паршивую историю. Получается прямо, как у Фенимора Купера: «Шоколадное сердце — враг индейцев“.

Дома его ждал струдель, Никита и звонок Рыженкова. Если первое и второе было приятным сюрпризом, то звонок, скорее, озадачил. Стас не скрывал своего раздражения тем, что его приятели оказались, пусть весьма отдаленно, причастными убийству виноторговца. Если следователю станет известно, что накануне своей гибели Вартанов встречался с частным детективом, он, вне всякого сомнения, захочет потянуть за эту ниточку.

— И тогда вы окажетесь по уши в дерьме, и я с вами, — заключил Стас.

— Неужели так серьезно? — Фима сделал вид, что ничего не понимает.

— А ты как думал. Среди бела дня на улице автоматной очередью убит бизнесмен.

— Ну, этим сейчас никого не удивишь. Это ведь не Березовский и не Брынцалов, бизнесмен средней руки. Таких отстреливают сотнями на бескрайних просторах нашей обновленной родины, и никого это особенно не беспокоит.

— Дело обстоит серьезнее, чем ты думаешь. Заместитель Вартанова подозревается в связях с международной торговлей наркотиками. В Москве сейчас гостит некий Рахманкулов Молдабек Мирзоевич — министр сельского хозяйства одной из среднеазиатских республик. По нашим сведениям, он контролирует возделывание и сбытом конопли во всем регионе. У него кличка Мирза. Все догадываются, что он промышляет наркотой, но за руку его еще никто не поймал. И президент их догадывается, но ничего с ним поделать не может. Этот Рахманкулов, видишь ли, из клана, который испокон веку соперничает с кланом президента. Не имея серьезных улик, его нельзя трогать, иначе родичи, а это полстраны, поднимут кипеш, и президента не переизберут на четвертый срок. Так вот Афанасий встречался с Мирзой. После убийства Вартанова, он исчез. Сказал секретарше, что плохо себя чувствует, ушел с работы и как воду канул.

— Это основная версия следствия?

— Нет, одна из трех возможных версий. Вторая — его могла заказать жена, чтобы завладеть его капиталом и имуществом. Секретарша сказала, что у них в последнее время были серьезные трения из-за любовника. Вартанову неожиданно решил ехать. Возможно, ему кто-то позвонил, хотя секретарша звонка не помнит. Он попросил Афанасия, который должен был ехать на таможню, отложить свою поездку, и сел в его машину.

— А третья версия?

— Третья — это вы с Никитой. Бывшие сотрудники органов, а ныне самозванные сыщики, запросто могли шантажировать предпринимателя, а когда он не поддался на шантаж — убить. Тем более, что вас хорошо запомнила и описала девушка-мороженщица. Я не знаю, какие у тебя на самом деле были отношения с Вартановым, но лучше тебе сейчас держаться подальше от его конторы. Занимайся собачками, кошечками, а лучше телочками. — Я все понял, Стас. Дело Trade group Realta, считаю закрытым. Тем более, что за мои услуги больше некому платить, — Фима положил трубку и всерьез взялся за струдель.

Роза Марковна с умилением смотрела, как он уплетает ее кулинарное творение. Обидно, конечно, что сорвался выгодный контракт, но аванс все-таки удалось получить, и потом «мальчик». Про себя она звала Фиму «мальчиком». За время своего пребывания в Москве, она успела привязаться к своему непутевому родственнику и даже полюбить его. Своих детей у нее никогда не было, но она привыкла быть мамой для всей харьковской родни. Но после всей родни в ее сердце, приютившем бедного Фиму, еще оставалось порядочно места, и она погладила взглядом по мощному загривку Никиту, припомнила неприкаянного Самвела и вздохнула.

— Ешьте, мальчики, в следующий раз я испеку вам рулет с маком. Вы любите рулет с маком?

Сколько раз в трудные минуты своей жизни Фима Блюм клялся себе начать жизнь сначала, как только минует гроза. По сути, это были обеты судьбе, хотя он этого никогда не осознавал. В детстве он давал зарок никогда не обманывать родителей, если они не спросят, кто разгрохал сахарницу из китайского сервиза. В юности он хотел всерьез заняться английским, и для этого в день читать страницу из Диккенса в оригинале, если отец останется жив после инсульта. Став взрослым, Фима не оставил этой привычки, только теперь зароки лишились былого разнообразия и размаха. Теперь он из раза в раз говорил одно и то же: если сейчас пронесет — женюсь на Рите. Буду вести размеренный здоровый образ жизни, устроюсь юрисконсультом в солидную фирму, заведем детей.

Вот и теперь, после смерти своего обидчика, после избавления от тяготивших его обязанностей, после чудесного освобождения из индейского плена, он всей душей обратился к своей верной подруге.

Фима познакомился с Ритой сразу после армии. Он тогда собирался поступать в университет, и каждый вечер ездил заниматься русским языком, с которым у него всегда были нелады. Репетитор жил аж в Медведково. Путь был долгий, сначала на метро, потом на трамвае. Чтобы не скучать в транспорте, Фима придумал игру: он выбирал какого-нибудь человека и пытался представить себе, сколько ему лет, чем он занимается, с кем живет. При этом он придумывал для него имя, фамилию, адрес. Иногда получалось очень забавно. Однажды тон заметил в метро негра. Тот внимательно читал газету «Правда» и при этом грыз морковь. Фима тут же окрестил его Василием, определил подсобным рабочим на овощную базу, и поселил в Подмосковье. Каково же было его удивление, когда негр, сложив газету, обратился к стоящей рядом пассажирке на чистом русском языке: «Женщина, как мне проехать на Савеловский вокзал?»