Наталья Александрова - Лямур, тужур и абажур

Мужик мигом умолк и шепотом сказал:

– Да она бешеная! На людей бросается, точно нужно пристрелить!

– Тебя самого хорошо бы пристрелить, – сказал, подходя капитан милиции Сидоров, – чтобы не шарил по чужим участкам.

Витька Маслюков, который и вправду хотел прихватить кое-какие оставшиеся от пожара стройматериалы, тут же скис, с капитаном милиции Сидоровым у него были давние споры по поводу частной собственности. Капитан не раз говорил Витьке, что чужое брать нельзя, даже если это чужое лежит на неогороженном участке и в данный момент никем не охраняется. Витька же, напротив, был твердо уверен, что все, что не охраняется взводом автоматчиков и часовыми на вышках, является имуществом ничейным и его не только можно, но и нужно немедленно забрать, чтобы хозяину неповадно было провоцировать порядочных людей. Раз лежит просто так – стало быть, никому не нужно, утверждал Витька. Из-за этого случались у него стычки с односельчанами, и капитан Сидоров был полностью в курсе подлой Витькиной натуры.

Собака, почувствовав, что Витька больше не боец, отпустила рукав полушубка и отошла в сторону, по-прежнему скалясь.

– Прямо не знаю, что с ней делать, – нахмурился капитан, – никого к себе не подпускает…

– Я попробую, – тихо, но решительно сказала Маша, – только вы не мешайте. И этого, – она махнула в сторону Витьки, – чтобы духу на участке не было…

Витька заворчал не хуже овчарки, но таджик дернул его за многострадальный рукав полушубка, и Витька отошел за вагончик.

Маша сделала первый осторожный шаг к собаке. Вадик Воронко потянулся к здоровенной дубине, которой, надо полагать, и заперли дверь вагончика во время пожара.

– Не балуй, – тихонько сказал капитан Сидоров, – собака и так нервничает…

Собака рыкнула тихонько и раскрыла пасть.

– Маруся… – проговорила Маша, – ну давай не будем ссориться… Я понимаю, как тебе тяжело, мне тоже жалко твоего хозяина…

С тех пор как погиб хозяин, никто не называл Марусю ее ласковым именем. Звали по-всякому, кричали, замахивались палкой. Стукнуть никто не смел – Маруся близко к себе никого не подпускала. Теперь же, услышав негромкий мелодичный голос Маши, собака растерялась. Ей захотелось вдруг положить голову кому-то на колени и пожаловаться на несправедливую судьбу, лишившую ее хозяина. С другой стороны, жизнь научила ее никому не доверять.

– Давай знакомиться, – продолжала Маша, делая еще один маленький шаг к собаке, – ты – Маруся, я – Маша, стало быть, мы тезки.

Маруся закрыла пасть, но неплотно, так чтобы видны были краешки клыков под верхней губой. Рычать она перестала, только где-то в глубине организма раздавался тихий ровный гул, как будто глубоко-глубоко под землей начинается землетрясение.

– Давай не будем терять время, сейчас соберемся и поедем домой, – говорила Маша, – ну что тебе здесь оставаться? Хозяин все равно не вернется… Я куплю тебе блестящую никелированную миску и удобный стеганый матрасик, мы будем гулять в парке, и знаешь, у городских собак сейчас очень модно ходить в комбинезонах. И не только маленьких собачек одевают, а больших тоже!

Маруся склонила голову набок, прислушиваясь с несомненным интересом.

– У нас во дворе ходит одна немецкая овчарка в «пятне», как спецназовец, и берет даже есть! – продолжала ободренная Маша.

Маруся пренебрежительно фыркнула и сморщила нос – мол, больно надо в «пятне» ходить!

– Не хочешь – выберешь себе сама костюм, какой понравится! – согласилась Маша, протянула руку и почесала Марусю за ухом. – Ну, пошли?

Маруся позволила взять себя за ошейник и препроводить к машине. Вадик уже сидел на своем месте. Собаку запихали на заднее сиденье, Вадик только вздохнул, представив, во что превратятся чехлы. Впрочем, ради Маши он готов был пожертвовать и большим.

Анна Сергеевна по-прежнему сидела в комнате на диване в той же позе, как Маша ее оставила, уезжая. На улице стемнело, и в комнате сгустились сумерки, мать не включала свет.

– Ты посиди тут! – шепнула Маша собаке. – Я скоро!

Умница Маруся улеглась на коврик у двери. Прежде чем войти в комнату, Маша прислушалась. Мать шептала что-то, вот остановилась, как будто слушала ответ, покачала головой и снова зашептала, не то споря, не то оправдываясь.

«Опять! – тоскливо подумала Маша. – Надо что-то делать…»

– Мамуля! – ласково окликнула она. – Ты что сидишь в темноте, вечер уже…

При свете мама оглядела Машу, как будто в первый раз, и слабо улыбнулась. Она теперь все время так улыбалась, увидев свою дочь, – робко, как будто не веря своим глазам.

– А у меня сюрприз! – преувеличенно весело объявила Маша. – Я собачку привезла, будет у нас вместо Кузи! Возьмем собачку, а, мама?

– Собачку? – В глазах матери блеснули искорки оживления. – Можно собачку…

Она встала и пошла в прихожую, сгорбившись и шаркая ногами, как будто к земле ее пригибала непосильная тяжесть.

Маруся жалась на коврике, стараясь стать как можно незаметнее, но усилия ее пропали даром – как можно не заметить кавказскую овчарку?

– Ну и ну! – Мама застыла на пороге. – Вот так собачка вместо Кузи!

– Мам, ты только не беспокойся, – затараторила Маша, – у нас же большая квартира. А ест она мало. И вообще, Маруся очень спокойная и воспитанная собака.

Маруся опустила глаза долу и переступила лапами. Было такое впечатление, что она сейчас сделает книксен.

Мама слабо махнула рукой и удалилась в комнату.

– Ну, Маруська, можешь считать, что дело в шляпе! – Маша оглянулась на собаку, но нашла только пустой коврик, Маруся уже перебазировалась на кухню. Маша вытащила из холодильника кусок колбасы и разрезала его точно пополам, потому что самой есть хотелось зверски.

– Это что такое? – В дверях кухни стояла мать. – Грязными руками колбасу прямо от куска… А ты, – повернулась она к Марусе, – небось блох со всей области собрала? Живо в ванную!

Мама становилась прежней, только Маша еще не решила, радоваться ей или огорчаться.

См. роман Н. Александровой «Откройте принцу дверь».

См. роман Н. Александровой «Кодекс поведения блондинки».