Дэвид Мэдсен - Откровения людоеда

Я не убивал Трогвилла. Неважно, что они говорят, я не убивал его. Я подсыпал легкий наркотик в его стакан с виски; потом я раздел его догола, положил лицом вниз на паркетный пол и засунул кабачок цукини в его жирный, подрагивающий зад; но когда я выходил из его квартиры на Виа ди Орсолин, он был все еще очень даже живым. Было около девяти часов. Без четверти полночь Трогвилла обнаружили лежащим в неуклюжей позе, он был похож на марионетку, которой обрезали нити, его грудная клетка разверзлась в окровавленном зевке, его сердце было вырвано и аккуратно положено на ладонь его левой руки. Теперь они говорят, что это сделал я. Я презирал Трогвилла, ненавидел и боялся его, но я не убивал его.

Позвольте мне представиться: я Орландо Крисп, также известный как Маэстро Орландо, и я великий мастер своего дела. Фактически, я мастер с международным признанием. Я творец, демиург, образ вечности, и изначальным материалом, из которого я даю рождение чаду своего восприятия идей — это еда. На самом деле я шеф-повар. Стряпчий. Я один из изящнейших поваров среди живущих: в действительности, я считаю, что моим единственным конкурентом является Луи де Бьюбуа из отеля «Вольтер» в Каире. У меня нет времени на ложную скромность — если кто-то благословлен исключительным талантом, он должен без колебаний заявить об этом; если я говорю, что, возможно, не являюсь лучшим поваром в мире, я становлюсь лжецом, а если говорю, что являюсь — отлично, я начинаю самонадеянно гордиться. Это словно небольшое падение; едва ли Люциферово.

Моя кулинарная мастерская — это ristorante [1] Ресторан (итал.) — здесь и далее примечания переводчика. под названием «Il Giardino di Piaceri» [2] Прекрасный сад (итал.). который располагается на маленькой улочке неподалеку от Площади Фарнсзс здесь, в Риме; в ресторане есть сад на крыше, который я берегу для своих совершенно особых гостей, и именно на столике в саду на крыше я впервые подал свое теперь уже знаменитое блюдо farfalline difegato crudo con salsa di rughetta, burro пеrо e zenzaro [3] Фарфаллине с сырой печенью и соусом индау, черным сливочным маслом и имбирем (итал.). . Мне сказали, что такое сочетание вкусов никогда бы не сработало, но все они были совершенно не правы. Я обслуживал Леди Терезу Фоллоус-Гройн, которая вышла замуж за американского художника Флибаккера, известного тем, что смешивал краски со своей спермой.

В моей маленькой камере, здесь, в тюрьме «Регина Каэли», они дали мне пишущие принадлежности, и теперь я провожу долгие дневные часы, составляя эти скромные excerpta [4] Отрывки (итал). запутанной истории моей жизни; Гельмут фон Шнайдер — мой дорогой друг Гельмут, который разделял мое пристрастие к плоти — пообещал подготовить их для частной публикации, как только они будут закончены и отредактированы.

Я по-прежнему осуждаю этого жирного poseur [5] Позера (фр.). Генриха Херве за то, что он ускорил начало того, что было моим низвержением; он тот, кто надоедливо продолжал настаивать на том, чтобы меня обвинили в создании исключительного кулинарного шедевра, и все из-за того, что я, в конечном счете, приготовил свои особые тефтели, «Генрих Provenzale» [6] Провансальский (фр.). , «Andouillettes [7] Сосиски (фр.). Херве» и «Navarin [8] Рагу из баранины с репой и морковью (фр.) Генрих». Генрих (был, должен я сказать) датчанином по рождению, но много лет жил в Германии, стране, которая усыновила его, и где он зарабатывал на скромную жизнь в качестве певца. Он обладал очень мощным голосом, низким баритоном, который никто, я думаю, не смог бы назвать красивым; Айзенек из «Пари Матч» однажды упомянул о нем, как о переросшем fauvette [9] Завирушка (фр.). .

— Эти евреи! — грохотал Генрих, — что они знают об искусстве?

В Германии силу и власть всегда предпочитали утонченности и стилю.

Каждую ночь после того, как часы пробивали восемь, Генрих входил в мой ресторан, гротескная fantocchio [10] Кукла (итал.). , и пел до тех пор, пока последний посетитель не оплачивал счет и не уходил; Генрих зачастую умолял, просил и требовал от меня (не обязательно в таком порядке) нанять аккомпаниатора, но я отказывался сделать это по одной причине: в моем ресторане просто не было места, чтобы комфортно поместить рояль. В этом случае Генриху пришлось бы сидеть рядом с дверью на кухню, иногда одному, иногда с молодым продажным мужчиной, подцепленным на вечер — и с удовольствием поглощать еду, которую я приготовил для него.

— Ба! У меня есть Poussin à la Creme [11] Цыпленок в креме (фр.) во дворце Lavis-Bleiberger; во Флоренции я был близок к смерти и отправился в рай благодаря изящным sasaties [12] Мусульманское блюдо, приготовленное без свинины, но с использованием бараньего жира. Маэстро Лувьера; я разделил Rosettes d'Agneau Parmentiet [13] Каре ягненка с гарниром из картофельных блинчиков. с le Duc [14] Герцогом (фр.). Д'Ожурдуа в Maison Philippe le Roi [15] в доме Короля Филиппа (фр.). где ваше гениальное мастерство, Маэстро Орландо? Ше блюдо, подобающее ангелам, которое вы обещали мне? Почему я до сих пор не попробовал raison d'être [16] Смысл существования (фр.). вашей кулинарной карьеры?»

Итак, я подал ему бифштекс из кенгуру, но — увы! — это не был иступленный восторг от плоти, которого он ожидал; затем я попытался поджарить cotelettes [17] Отбивную (котлету) (фр.) из песчанки, затем печень выдры, сердце верблюда, тушеные почки хорька, даже яички немецкой овчарки, которые — не зная точно, что это такое — он поглотил с огромным удовольствием, но и с толикой понимания; под конец меня так же начало тошнить от его страсти к новизне, как моих клиентов — от его исступленного еженощного исполнения «ОШ Man River».

Тем не менее, я не хочу предвосхищать свой собственный рассказ, и поскольку тень Генриха пока не скрыла пейзаж моей жизни, — а спустя несколько лет он начал распускаться весенним цветением своей собственной, ему одному присущей независимости, — мне лучше вернуться и начать — как они говорят — с самого начала.

Моим первым стремлением была плоть. Однажды утром я, вероятно, попытался откусить крупный кусок материнской груди, когда она кормила меня, и она бросила это дело, сильно ругаясь; после этого меня стали кормить из бутылочки. Психиатр здесь в тюрьме — страшный blagueur [18] Врун (фр.). который забрызгивает меня слюной, пахнущей чесноком, предлагая обсудить свои гротескные теории в отношении источников того, что он оскорбительно называет моей «манией» — сказал мне, что я одержим плотью, поскольку так неосмотрительно был оторван от соска своей матери, я-де каким-то образом пытаюсь заново открыть «первичный источник вскармливания» и соединиться с ним; это абсолютная и полная бессмыслица, и я думаю, что если кто и одержим — так это Dottore [19] Доктор (итал.).