Майкл Коннелли - Последнее шоу

Он произнес эту аббревиатуру с паузой перед «эс-эс». Все остальные произносили ее точно так же. И все знали, как она расшифровывается. Отдел внутренней безопасности судебной системы, сторожевые псы окружного прокурора.

— Вы расследовали внутренние дела полиции, — сказала Бэллард.

Кивнув, Таусон прислонился к столешнице и стал прихлебывать кофе. Типично мужское поведение, подумала Бэллард: не садись, и будешь иметь преимущество в разговоре.

— Верно, — кивнул Таусон. — И мы, знаете ли, нередко занимались прослушкой. Это самый безотказный способ изловить продажного копа. Узнав, что запись включат в публичном суде и все услышат его собственное признание, продажный коп сразу становится как шелковый.

Он сделал паузу. Бэллард ничего не сказала. Было ясно, что Таусон хочет донести до нее какую-то мысль, но не решается выдать секрет погибшего клиента. Она ждала. Сделав еще один глоток, Таусон продолжил:

— Итак, в качестве преамбулы позвольте напомнить: я не знаю, почему в четверг вечером Фабиан оказался в том клубе, и понятия не имею, кто были его спутники и с какой целью он с ними встречался. Однако я объяснил своему клиенту: чтобы обойтись без суда, он должен сдать рыбешку покрупнее, чем он сам. Ну, это очевидно. Сдать нужно было того, кто заинтересовал бы прокуратуру сильнее, чем Фабиан.

— Ясно. И какова была его реакция?

— Он спросил: «Как насчет копа?» — И Таусон взмахнул кофейной чашкой. Должно быть, этот жест означал: отсюда можете продолжить сами.

Взяв себя в руки, Бэллард задумалась. Таусон только что подтвердил ее ночную версию: Фабиан пришел в клуб с записывающим устройством, и четвертым человеком в кабинке был полицейский. Вот и объяснение поступку Честейна: в пятницу вечером ему было велено отправляться домой, но он тем не менее решил работать дальше.

— Давайте кое-что уточним, — сказала она. — Когда вы предложили Фабиану сдать рыбешку покрупнее?

— Около месяца назад, — произнес Таусон. — И с тех пор я с ним не разговаривал.

— И что вы сказали в ответ на его фразу «Как насчет копа»?

— Что по опыту работы в ОВБСС мне известно: федералы с радостью пойдут на сделку, если взамен получат полицейского. Простите, но это факт. Громкие газетные заголовки, политическая шумиха. Дельцам вроде Фабиана грош цена в базарный день. Если хотите, чтобы у прокурора потекли слюнки, сдайте ему копа.

— Значит, вот что вы ему сказали. И посоветовали надеть прослушку?

— Нет, такого я не говорил. Наоборот, предупредил, что продажные копы очень опасны. Им есть что терять.

— Вы не уточняли, о каком полицейском идет речь?

— Нет, не уточнял. Поймите, разговор велся в очень общих чертах. Мы не разрабатывали никакого плана. Фабиан не говорил, что знает продажного копа. Спросил лишь: «Что, если я сдам копа?», и я — заметьте, очень обтекаемо — ответил что-то вроде: «Да, сдать копа было бы неплохо». Я не советовал ему надеть прослушку, хотя мог упомянуть, что нужно будет представить неопровержимые доказательства. Вот и все. С тех пор мы больше не разговаривали, и я его не видел.

Бэллард решила, что теперь знает причину бойни. К тому же понятно, почему Фабиана убили первым: он был предателем. Застрелив всех в кабинке, убийца сунул руку Фабиану под рубашку и забрал записывающее устройство.

Как стрелок узнал о прослушке? Ответ был очевиден. Батарейка начала жечь Фабиану грудь, и тот выдал себя — или вздрогнул, или попытался сорвать устройство с груди. Его действия навели копа на соответствующие мысли. Поняв, что его хотят подставить, он действовал быстро и решительно.

Взглянув на Таусона, Бэллард задумалась, стоит ли ввести его в курс дела.

— Скажите, в пятницу детектив Честейн задавал вам такие же вопросы?

— Нет. На эти темы мы с ним не говорили.

— Хорошо.

— Хорошо? Что же тут хорошего?

— Мистер Таусон, вчера ночью или сегодня утром вы читали газеты? Смотрели новости?

— Я только что встал. Пока что было не до этого.

— Погибших уже шестеро. В пятницу ночью детектив Честейн был убит.

Распахнув глаза, Таусон осмыслил эту новость, после чего задал именно тот вопрос, который Бэллард хотела услышать:

— Мне грозит опасность?

— Не знаю, — ответила она. — Но вам следует принять все меры предосторожности.

— Вы что, шутите?

— К сожалению, нет.

— Прошу, не втягивайте меня в эти дела. Я подсказал клиенту возможный выход из положения, только и всего.

— Понимаю и смею вас заверить: я не стану разглашать подробности нашего с вами разговора. Даже не буду упоминать о нем в рапорте. Обещаю.

— Господи боже! Нужно было сразу сказать, что Честейн убит.

— Я и сказала.

— Конечно, когда я выложил все как на духу.

Потратив пять минут на заверения, что она не подставит Таусона, Бэллард надела солнечные очки и вернулась к фургону. Сделав вид, что возится с ключами, она украдкой огляделась по сторонам.

Напугав Таусона, она испугалась сама. Ей тоже не помешает принять все меры предосторожности.

Нужно было отоспаться, но Бэллард не могла себе этого позволить. Расставшись с Таусоном, она вновь отправилась на ту сторону гор, в Западный Голливуд. Следующей ее остановкой был дом Мэтью Робинсона — того самого Метро. Ночью Бэллард оставила ему три сообщения, но он так и не перезвонил.

По нужному адресу — на Ла-Хойя, к югу от Санта-Моники, — располагался жилой комплекс. Проезжая мимо, Бэллард обратила внимание на стоящий у бордюра автомобиль — тот был похож на служебную машину детективов. Не останавливаясь, она проехала еще полквартала и припарковала свой фургон. По словам Стедмана, Честейн прислал жене эсэмэску, в которой говорилось, что он пасет свидетеля. Судя по формулировке, он считал эту задачу приоритетной. Запись о звонке Робинсона была последней в хронологии Честейна. Следовательно, продавец обуви представлял для опергруппы большой интерес.

Бэллард повернула зеркало заднего вида так, чтобы видеть служебный автомобиль. Через двадцать минут из дома вышли двое: Кори Стедман и его напарник Джерри Рудольф. Оба сели в машину. Одно из двух: или Робинсона не оказалось дома, или он уже ответил на все вопросы. Скорее всего, первое: будь он у себя, уже перезвонил бы.

Дождавшись, пока Стедман с Рудольфом уедут, Бэллард вышла из фургона и вернулась к жилому комплексу. Калитки здесь не было. Она подошла к двери Робинсона, постучала и даже удивилась, когда ей открыли. Миниатюрная девушка лет девятнадцати, не снимая дверной цепочки, пытливо вглядывалась в ее лицо. Бэллард показала ей жетон и спросила:

— Вы девушка Метро?

Оставалось надеяться, что с подчеркнуто дружелюбной женщиной эта девушка будет говорить охотнее, чем с двумя белыми мужчинами.