Лев Гурский - Опасность

Танка поблизости не обнаружилось, зато на танкоопасном направлении по правую руку от министра была замечена подходящая компания в лице однофамильца знаменитого русского марксиста. Правда, руководитель «девятки», заметив намерения маршала, тут же шустро откинулся в своем кресле и вглухую притворился спящим, однако министр обороны еще не потерял надежды привести свой замысел в исполнение. Будь перед ним обычный армейский, а не гэбэшный генерал, министр привычно сорвал бы его с места бравым окриком «Сми-ррна!» и заставил бы выпить с начальником, как миленького. Но однофамилец маршалу не подчинялся, а потому министр пошел на хитрость. Он вытащил самодельную пробочку и поднес горлышко бутылки к самому носу якобы спящего генерала с таким видом, как будто подносил нашатырный спирт упавшему в обморок. Не открывая глаз, начальник «девятки» машинально принюхался, вздохнул и продолжал валять дурака, изображая безмятежный здоровый сон.

— Ну и черт с тобой, — громко сказал министр обороны, вновь ищуще окидывая взглядом салон. — Мы с Геной выпьем… Генка, эй, Генка, ты где?

К ужасу министра обороны, Гены в самолете почему-то не оказалось. Маршал тревожно обшарил салон, заглянул под кресла, проверил туалет и только тогда закричал пассажирам:

— Поворачиваем! По… ворачиваем назад! Геннадия забыли!

Тут он еще раз пересчитал присутствующих и продолжил упавшим голосом, с тихим отчаянием:

— Да мы… да мы вообще половину наших в Москве… — демонстрируя, как он старался и как ему жалко, что порадовать шефа нечем.

— На совесть ваши испортили ему связь, — как бы между прочим заметил Олег из ВПК.

— Заставь Генералова бору молиться… — пробурчал в ответ председатель Комитета, но фразы не закончил.

Пока ВПК и КГБ обменивались репликами, министр обороны добрел, наконец, до кресла, где восседал спикер Верховного Совета — величавый, благообразный и абсолютно, сволочь такая, трезвый. У самого кресла министр запнулся о ковровую дорожку, чудом сохранил равновесие и обе бутылки и ласково спросил у спикера:

— Выпьешь со мною, Толик? Хоть ты уважь старика…

Спикер поднял голову, оскорбленно взглянул на маршала, как на какое-то недоразумение, и, громко выговаривая каждое слово, ответил:

— Во-первых, извольте на «вы», мы с вами брудершафт не пили…

— Чего-чего? — опешил министр обороны.

— …Во-вторых, — как ни в чем не бывало продолжил спикер, — я вам никакой не Толик, прошу называть меня по имени и отчеству…

— А как тебя… то есть вас… по отчеству? — с недоумением проговорил министр обороны. — Мы ведь раньше…

— …И, в-третьих, — все тем же непоколебимым тоном закончил свою речь спикер, — я с путчистами не пью.

Министр удивленно всмотрелся в лицо спикера, словно увидел его впервые, затем понимающе кивнул и не без зависти поинтересовался:

— Думаешь, удастся отвертеться?

Спикер торжественно поджал губы, ничего не ответил и стал пристально рассматривать в окошечко иллюминатора синевато-белые облака внизу. Примерно с минуту маршал терпеливо ожидал ответа на свой вопрос и, не дождавшись, объяснил сам:

— Тебе-то, может, и удастся. Ты ведь хитрый, ни одной бумажки не подписал. А все наши разговорчики на даче к делу не подошьешь…

— Я решительно отказываюсь вас понимать, гражданин маршал, — холодно процедил спикер Верховного Совета, не отрываясь от иллюминатора. — И не впутывайте меня в ваши нечистоплотные игры. В отличие от вас я никогда не изменял присяге и своему президенту.

Министр обороны нахмурился и даже как будто немного протрезвел от таких слов.

— Во-от как ты теперь заговорил, Толечка, — тяжело обронил он. — А я-то с тобой еще выпить собирался, коньяк на тебя, суку, переводить. Да я лучше теперь его в очко выплесну, чем тебе налью!

— Полегче на поворотах, маршал, — скривившись, буркнул под нос спикер. Он, как и прежде, пялился в иллюминатор, словно бы там, за стеклом, на высоте пяти тысяч метров и разворачивалось нечто весьма интересное. Наподобие ангельского стриптиза.

— Я тебе дам «полегче»! — громко, как на плацу, проговорил министр обороны. — Слушайте все! Сука и есть сука. Будешь сидеть на нарах со всеми. Это ведь ты первый во всем виноват, ты! Сам нам вкручивал, что ты, мол, школьный друг президента, что от тебя, мол, у президента нету никаких секретов… Трепло вонючее. А про бомбу спрятанную он тебе, дружану своему, оказывается, не сказал…

— Нет никакой бомбы! — злобно ответил спикер. Правда, ответил не маршалу, а стеклу иллюминатора: голову к собеседнику он так и не повернул. — Это все блеф, ловушка для идиотов…

— Очень интересно, — хмыкнул со своего места военно-промышленный Олег. — Если это блеф, что же ты, зараза, вместе с нами из Москвы мотанул? Остался бы, как Генка, проверил бы на собственной заднице.

Председатель Комитета с шумом захлопнул свою секретную книжку и сказал тусклым голосом:

— Я тут освежил в памяти кое-что из физики и из гражданской обороны, насчет поражающих факторов. Короче, где бы в Москве ни рвануло, всем хана. Хоть в Бирюлево, хоть в Кремле. Бомба такой мощности все разнесет, а что не разнесет, то пепел засыпет, а кому не хватит пепла, есть еще проникающая радиация…

— Нет в Москве бомбы, — напряженно повторил спикер иллюминатору. — Это такая же легенда, как и метрополитен-3 под правительственной веткой для самых-самых случаев… как и хрустальный гроб в Завидово… как и обломки HЛO на военной базе под Можайском…

Министр обороны встрепенулся:

— Были какие-то обломки в восемнадцатом ангаре. Только я их еще в прошлом году выбросить приказал. Прапоры тамошние очень просили: так воняют, дескать, что просто сил нет…

— Вот видишь, Толик, — рассудительно заметил Олег из ВПК. — А ты говорил: легенда. Так вот и бомбочка сталинская могла где-то залежаться. Чтобы в нужный момент — ба-бах!

— Президент никогда бы не пошел на такой риск, — проговорил из своего угла спикер. Он бросил быстрый взгляд на Олега и снова вперился в иллюминатор. — Он ведь слабак известный. Даже если бы он сумел ту бомбу отыскать…

— Ага, — перебил Олег. — Обратите внимание, Толик уже не отрицает, что бомба все-таки есть. Может, ты знаешь заодно, где она спрятана? Молчишь, спикерская морда?

Спикер Верховного Совета отлип, наконец, от своего иллюминатора и закрыл лицо руками.

— Не знаю, не знаю я! — воскликнул он. — Горбачев ни разу со мной о бомбе не говорил. Но я не думаю, я просто не верю, что он способен…

— Отчего же нет? — недовольно обронил председатель Комитета. — Он мог все заранее рассчитать, и тогда он хитрее нас всех, вместе взятых. Если после девятнадцатого бомба взорвется, кто окажется в выигрыше? Нас уже нет, тех, что в «Белом доме», тоже нет. А президент жив-здоров и въезжает на белом коне… допустим, в Питер. И — никакой оппозиции, вся страна в трауре, а он, президент, опять отец нации. Тем более что взрыв, конечно, будет списан на нас. У кого был чемоданчик с кнопкой? У министра обороны. Нажал спьяну не на ту кнопку и сам себя взорвал… Красиво, правда?