Надежда Черкасова - Поцелуй меня крепче [litres]

– Бабушка, ну ты у меня и сказочница, – ворчала Мила, покорно и на всякий случай – а вдруг и в самом деле правда? – добросовестно отдраивая голиком банные полы.

– И пока моешься в бане, нельзя мочиться на пол, – не слушая Милу, продолжала наставления старушка. – Иначе он напустит простуду или какое другое заболевание, а то и вовсе доведет до угарного обморока. Когда вымоешься и начнешь ополаскиваться, обязательно скажи: «Грязь баней смыла, здоровье баней добыла. Святой Павел, святой Михаил и святой Гавриил, поздравьте меня с легким паром, со здоровьем. Аминь». И здоровья тебе прибавится.

По возвращении домой усталая старушка тут же направилась спать, а Мила устроилась у окна дожидаться Алексея. Наконец она осталась наедине со своими страхами. Не перед кем больше хорохориться и делать вид, что происходящее вокруг – самая обычная и ничем не примечательная для нее действительность.

Кто такая она и что за человек ее так называемый муж? Что они забыли в этой глухой тайге? Какая такая нужда или беда могли их загнать сюда? Мила не верила, что в тайгу можно прийти по доброй воле. А как же тогда монахи, их-то наверняка никто силой не тянул? Да и Алексей не похож на человека, которого можно заставить сделать что-то против его воли.

Мысли путались в голове Милы, не давая сосредоточиться ни на чем. К тому же ее одолевал страх оказаться в бане совсем голой с голым незнакомым мужиком, хотя бы и таким красавцем. Приключение, конечно, то еще, но только не для нее.

Мила чувствовала, как от волнения дрожат колени, а пятки в нервном танце отбивают мелкую дробь. Что же делать? Он может появиться с минуты на минуту. Нет, она не готова идти с ним в баню. Она решительно отказывается изображать из себя его жену. Пусть думает о ней, что ему заблагорассудится, но Мила не станет поступать против своей воли.

А если он будет настаивать на их близости? Ей что же, придется признаться, что она потеряла память и забыла его, своего мужа? Потому и не желает играть роль жены, пока все не вспомнит? Тогда он точно сочтет ее сумасшедшей. А если не признаваться и найти другую причину для отказа от близости с ним? Не будет ли это выглядеть как проявление той болезни, о которой рассказывала бабушка? С ума можно сойти от всех этих мыслей! Ну вот, Мила, кажется, и сама уже не уверена в своей нормальности.

Она обреченно взглянула в окно. Тонкий сияющий месяц, появившийся в углу оконного стекла, собирался прогуляться по ночному звездному небу. Во дворе, тускло поблескивая, белел снег, словно вобравший в себя крохи лунного света.

И вдруг в окне, словно чудовищное привидение из фильма ужасов, появилась взъерошенная голова с клыкастой пастью. Мила в ужасе отпрянула от окна и тут же оглянулась на скрип распахиваемой двери, в которую стремглав влетело нечто огромное, лохматое и, сверкнув глазами и лязгнув зубищами, бросилось на нее. Мила в страхе закрыла лицо ладонями и без сознания повалилась на пол.

– Глупенькая, чего ты так испугалась? – Мила очнулась, услышав спокойный голос Алексея, открыла глаза. – Это всего лишь Алтай. Ты же сама приучила его к вашим бурным встречам, вот он тебе и подыгрывает.

Пока она пребывала в обмороке, он поднял ее на руки и усадил к себе на колени. И теперь ее голова уютно лежала на его плече, а руки обнимали Алексея за шею – семейная идиллия, да и только. Мила взглянула на Алексея и тут же утонула в синющем омуте его улыбающихся глаз.

– Да, конечно, я просто чего-то испугалась, – оправдывалась Мила, пытаясь подняться, но Алексей крепко держал ее в объятиях.

– Разве ты не соскучилась? – спросил он, легко касаясь губами ее щеки.

– Мне нужно покормить тебя, – засуетилась Мила, высвобождаясь, и направилась к печи. – Поздно уже. Ты поешь, а потом сразу в баню.

– Баня – это хорошо. На дворе совсем зима, промерз до костей, – тут же согласился Алексей, усаживаясь за стол.

Мила поставила перед ним тарелку с кашей и чашку с горячим крепким чаем, затем робко подошла к Алтаю, устроившемуся в углу. Она с опаской опустила руку на его голову и, погладив пса, предложила ему сахарную косточку, видимо, приготовленную бабушкой именно для него. Алтай великодушно принял угощение и занялся лакомством. А вернувшаяся к столу Мила принялась мучительно выдумывать причину, чтобы избежать похода в баню.

– Спасибо, очень вкусно, – сказал Алексей, поднимаясь из-за стола. – Ужасно устал и озяб. Надеюсь, ты не откажешься постегать меня веничком? Иначе один я в бане просто засну.

Мила никак не ожидала, что он станет просить ее, поэтому готовилась отбиваться и скандалить, если понадобится. А тут…

– Да-да, конечно, – невольно согласилась она, сбитая с толку просто неслыханной, как ей показалось, вежливостью и тактичностью Алексея, дикого жителя таежной глухомани. – Полотенце и чистая одежда уже в бане.

– Вот и ладненько. Тогда пойдем поскорее, а то я уже с ног валюсь и засыпаю прямо на ходу.

Они вышли во двор и захрустели по пушистому снегу к баньке. В небольшом предбаннике Мила быстро разделась и, прикрыв грудь и бедра старенькой простынкой, которую захватила с собой, быстро юркнула в парную. Ее встретил ласковый и приятный жар, окутавший с ног до головы. Она зажгла свечу, стоящую на подоконнике крохотного окошка, повязала на голову платок и, налив в таз теплой воды, предложила вошедшему и усевшемуся на лавку Алексею опустить в таз ноги, чтобы согреться. Затем протянула ему мочалку.

– Бабушка сказала, что сначала нужно помыть… – Мила на секунду запнулась, но тут же продолжила, надеясь, что она нашла довольно подходящее выражение, – …злачные места, а потом все остальное, – произнесла Мила и отвернулась от Алексея, чувствуя, что не только лицо, но и спина ее залились краской стыда.

«Вот дура! – думала она, ругая себя и злясь на старушку. – Неужели я всегда была такой уступчивой и слушала всех, кого ни попадя!»

Алексей никак не отреагировал на ее слова, и она обернулась. Он спал сидя, оперев низко склоненную голову на ладони и положив локти на колени. Милу вдруг охватила невероятная нежность к нему, этому огромному голому богатырю, уснувшему от усталости. Не иначе как в ней проснулась самая элементарная бабья жалость.

– Алеша, проснись, – затормошила она за плечи мужа. – Ну потерпи еще немножко. Я сейчас быстро помою тебя и попарю, – щебетала она ласково, с удивлением и радостью обнаруживая у себя такую приятную особенность, видимо, очень даже женственного характера. – А потом спи, сколько хочешь. Помоги же мне, мойся спереди, а я тебе спину потру.

Неожиданно все для нее стало на свои места: она – любящая жена, он – нуждающийся в ее помощи и участии любимый муж. Вся неловкость и стеснительность Милы тут же испарились. Она успокоилась, и с этого момента ее движения стали почти автоматическими: она мыла его мочалкой, обливая из ковша теплой водой, и не стеснялась больше ни своей, ни его наготы. Это было так просто и так естественно, что она совсем забыла о своих переживаниях и сомнениях.