Михаил Черненок - Тайна Старого колодца

-- А чо крутить. Все, как ясный день. В ту осень телка ногу сломала, пришлось прирезать. Поехали с бабой в райцентр, мясо продали. Она десятку на рубаху сунула. А чо такое для меня десятка? Пошел по ларькам смотреть, этот мужик и подвернулся. Он у нас на уборочной работал, из города присылали его. Как-то в Ярском с ним доводилось выпивать, навроде знакомые были. Вот у ларьков и подвернулся он мне. Говорит, бери бутылку белой и бутылку красной, закуска есть, а рубаху я тебе матросскую бесплатно дам, ей износа не будет. Подумал: чо от такой дурнинки отказываться? У него машина возле базара стояла, закрылись в кабину и выпили обе бутылки. Закуску он из-под сиденья доставал, там я и видел Витькин ключ.

-- Что ж ты Столбову не сказал об этом, когда он у тебя ключ спрашивал? -- снова вскипел Чернышев.

-- Когда Витька справлял с меня ключ, я его еще не видел у того мужика. Да и чо на хорошего человека говорить. Он же рубаху мне подарил, а Витька из-за ключа не обеднял.

-- Подарил! -- Чернышев сердито сплюнул.-- За твои деньги.

-- Деньги же мы вместе пропили, а рубаха крепкая. Сколь годов таскаю. Да и закуска, куда ни кинь, его была.

-- В какой машине пили? -- спросил подполковник.

-- Не помню,-- попытался увильнуть Проня. И опять взбеленился Чернышев:

-- Зло на Столбова вон сколько времени помнишь! Говори всю правду, добром тебя просят..

Проня чуть не до ушей втянул голову в плечи:

-- Машина ЗИЛ, почти новая.

-- Кабина какого цвета?

-- Кто его знает, как тот цвет называется.

-- Как -- кто его знает?...-- подполковник строго посмотрел на Проню: -- Вы что, дальтоник? В цветах не разбираетесь?

-- Разбираюсь мало-мальски.

-- Так какой же была кабина: зеленой, синей, красной?

-- Не зеленая, не синяя и не красная. Навроде желтой, только не совсем. Вот когда у моего пацана Степки живот схватит... Как тут культурно сказать? -- Проня пожал плечами: -- Детского помета, что ли?...

Чернышев, чтобы скрыть внезапную улыбку, отвернулся, заходил по кабинету широкими шагами, приговаривая:

-- Ах, культура ты, культура. Не сносить тебе головы, голуба ты моя. Годов тебе уж не мало, а разуму -- что у твоего Степки,-- и, остановившись против Прони, спросил в упор: -- Когда ты, Прокопий Иванович, только за ум возьмешься? Сколько уж времени я тебя к настоящей жизни тяну, на бульдозериста с грехом пополам выучил, думал, поймешь, человеком станешь, а ты ничего не понимаешь.

Проня слушал как завороженный, растерянно мигая покрасневшими веками и придерживая рукой сползающую с плеча тельняшку. Со стороны казалось, будто его только-только разбудили и он спросонья никак не может сообразить, что же вокруг него происходит. Кое-как нарисовав в протоколе допроса свою фамилию, он так и ушел, беспрестанно хлопая глазками и придерживая одной рукой сползающую с плеча тельняшку. Ушел, удивляясь, почему его отпустили домой...

После Прони Тодырева подполковник беседовал с Мариной Зорькиной, Юркой Резкиным, заикающимся шофером председательского "газика" Сенечкой Щелчковым. Все они к предыдущим своим показаниям, кроме незначительных уточнений, ничего нового не добавили.

Дольше других в председательском кабинете пробыли Столбов и Егор Кузьмич Стрельников. Столбов припомнил, что отданные ему шофером туфли и косынка были завернуты в газету "Сельская жизнь" и над ее заголовком стояла карандашная надпись "Ярское". "Сельскую жизнь" в Ярском выписывал почти каждый третий житель, но подполковник, начав беседу с бывшим почтальоном Егором Кузьмичом Стрельниковым, в первую очередь поинтересовался, как могла появиться на газете карандашная надпись названия села.

-- Дак это, слышь-ка, в узле связи райцентра, когда между почтальонами распределяют газеты, на каждой пачке их пишут название деревни. Чтоб не запутаться, значит,-- пояснил Егор Кузьмич.

-- Не помните, кому из подписчиков отдали тот экземпляр "Сельской жизни"? -- на всякий случай спросил подполковник.

Старик погладил голую макушку, задумался.

-- Великие события помню, дни рождения выдающихся людей и своих деревенских... а вот газету не припомню.

-- А вы постарайтесь припомнить. Возможно, что-то необычное в тот раз произошло. Ничего такого не было?

И опять задумался старик, опять начал гладить макушку. Подполковнику показалось, что Егор Кузьмич что-то вспомнил, но не решается говорить. И тогда он подбодрил старика:

-- Дело прошлое, Егор Кузьмич. Опасаться вам нечего, а вот следствию большую помощь окажете, если будете со мною откровенны.

-- В силу возможностей я с милицейскими всегда откровенный,-- оживился старик, какую-то секунду еще поколебался и заявил:

-- Тут еще, слышь-ка, такая оказия произошла: не хватило у меня в тот раз газет. Вот только не припомню, "Сельской жизни" или других каких. То ли спер кто, то ли обронил где... Дак, опять же, не должен бы этого сделать. Корреспонденцию доставлял всегда на лошадке. Ходочек у меня такой был легонький, с плетеной кошевочкой. Помню, на узле связи в райцентре все газетки получил честь-по-комедии, а в Ярское приехал -- не хватило газет. Куда делись, до сих пор ума не приложу.

-- Попутчиков никаких не подвозили?

-- Раньше, слышь-ка, всякое бывало. Одному невесело ехать, а с попутчиком, за разговором, и не заметишь, как от райцентра до дому отмахаешь. Брал иной раз попутчиков, чего греха таить, а вот в тот раз, как сейчас помню, один ехал. Дело осеннее было, дождливое. В такую погоду пешим не отправляются в путь, все норовят от дождичка в машинах укрыться,-- Егор Кузьмич смущенно опустил глаза, помолчал.-- И еще одна оказия в тот раз случилась: вместе с газетами пропала телеграмма Марине Зорькиной от ее жениха. Я уж про это молодому следователю обсказывал.

-- Может, в узле связи оставили или дорогой обронили?-- высказал предположение подполковник.

Егор Кузьмич пожал плечами:

-- С узла связи, точно помню, все забрал, а вот дорогой... Тихонько так ехал. Разве, когда с машиной разъезжался, ходочек мой в кювет сполз, чуть не опрокинулся... Было такое. Всего две машины встретились. Со второй хорошо разъехался, а вот с первой машиной в узком месте встреча произошла, пришлось сворачивать с пути,-- старик помолчал.-- Встретилась она мне, слышь-ка, аккурат возле древних курганов, где в довоенную пору раскопки проводились. Вот об тех раскопках могу очень даже много сказать...

-- Древности -- штука интересная, но в первую очередь нам надо со своими раскопками разобраться,-- остановил подполковник.

-- Дак оно, конечно,-- быстро согласился Егор Кузьмич.-- С культстановским колодцем, слышь-ка, вон какая антересная история происходит.

Уехал подполковник из Ярского поздно ночью. Маркел Маркелович Чернышев убеждал его остаться, потаскать из Потеряева озера на утренней зорьке добрых окуней, но он отказался. Не терпелось пораньше на следующий день увидеть вернувшихся из Новосибирска Бирюкова и Голубева, которые должны были поставить окончательную точку в этом запутанном деле большой давности.