Гилберт Честертон - Призрак Гидеона Уайза

- Что ж, мое дело - гоняться за преступниками, - с солдатской прямотой отчеканил Нейрс. - А за призраками пусть гоняются другие. Если сейчас, в начале двадцатого века, кто-то боится духов, это его личное дело.

- Я же не сказал, что их боюсь, хотя, осмелюсь доложить, вполне мог бы, ответил священник. - Нельзя сказать заранее, как такое воспримешь. Говорил же я о том, что верю в них, хотя бы до той степени, чтобы меня заинтересовал этот, сегодняшний. Расскажите-ка, мистер Хорн, что конкретно вы видели?

- Это было на краю каменных осыпей; там, знаете, есть такая расщелина, куда как раз и сбросили Уайза. Попутчики мои шли впереди, а я брел за ними по вересковой пустоши и вскоре должен был выйти на тропинку, огибающую скалу. Мне часто приходилось там ходить - я люблю смотреть, как гривастые валы наскакивают на скалы. Но сегодня я об этом не думал. Меня только удивило, что море столь беспокойно в такую ясную лунную ночь. Мне были видны бледные гребни волн, то появлявшиеся, то исчезавшие, когда волна разбивалась о скалу. Трижды пена вспыхивала бледным огнем лунного серебра, а потом мне привиделось нечто невозможное. Четвертая вспышка серебряной пены не погасла, а осталась гореть на фоне темных небес. Пена все не спадала, и я с болезненным беспокойством ждал, когда же это произойдет. Мне казалось, я схожу с ума, потому что мгновение остановилось, растянулось во времени. Я сделал несколько шагов вперед, и тут у меня, наверное, вырвался громкий крик - зависшие водяные брызги белым, как бы снежным контуром очертили лицо и фигуру человека, бледного, как прокаженный, излучавшего ужас, подобно застывшей молнии.

- Так вы говорите, это был Гидеон Уайз?

Хорн молча кивнул. Воцарилась тишина. Нарушил ее Нейрс, так резко вскочивший со стула, что тот отлетел к стене.

- Нет, это все-таки бред! - воскликнул он. - Но нам лучше туда сходить.

- Я не пойду, - неожиданно громко заявил поэт. - Никогда больше не стану ходить той дорогой.

- А мне думается, всем нам придется сегодня ночью пройти той дорогой, сурово проговорил священник. - Хотя не скрою, это опасный путь, и скорее для многих, чем для одного.

- Я не пойду... Господи, ну что вы все ко мне пристали! - выкрикнул Хорн, как-то странно отводя глаза.

Все встали, включая поэта, но он, в отличие от остальных, не сделал ни шага к двери.

- Послушайте, мистер Хорн, - строго сказал Нейрс, - да будет вам известно, что я инспектор полиции и моих людей вокруг этого дома много. До сих пор я вел расследование по возможности щадящими способами, но мне надо выяснить все, что относится к делу. Если уж вы рассказываете сказки о каком-то призраке, мне надо проверить и это. Я вынужден требовать, чтобы вы проводили меня к тому самому месту.

Комната снова погрузилась в тишину. Хорн тяжело дышал, его фигура казалась воплощением неописуемого страха. Потом вдруг он снова сел в кресло и сказал уже другим, более спокойным голосом:

- Я не в состоянии этого сделать. Может, вы даже знаете, почему. Впрочем, рано или поздно вы все равно узнаете. Дело в том, что я убил этого человека.

На мгновение в доме все замерло, как будто прямо над крышей прогремел гром, а в воздухе соткались мертвые тела. Затем жуткую тишину нарушил голос патера Брауна, прозвучавший так странно, что мог вызвать ассоциацию с мышиным писком.

- Вы убили его намеренно? - задал вопрос священник.

- Не знаю даже, как ответить, - сказал человек, сидевший в кресле и уныло грызший ноготь. - Кажется, я был вне себя. Мне давно известно, как нетерпим и нагл этот Уайз. Я был в его владениях, он ударил меня, и не просто задел, а сделал это намеренно. Мы сцепились, и он упал с обрыва. Только когда я отошел уже довольно далеко, меня молнией поразила мысль: я совершил преступное деяние и теперь должен быть изгнан из общества себе подобных. Казалось, каиново клеймо запечатлелось на моем лбу; я отчетливо представлял себе: я - убийца и когда-нибудь мне придется в этом сознаться. - Он вдруг выпрямился: - Но о других не скажу ничего худого. Так что не спрашивайте меня о предварительном умысле или о сообщниках - об этом я говорить не стану.

- Ну, убийство-то ведь совершено не одно, - отозвался Нейрс, - так что вряд ли ссора вышла так уж случайно. Не подослал ли вас кто-нибудь?

- Я не стану давать показаний против старых соратников, - гордо заявил Хорн. - Может быть, я и убийца, но предателем вы меня сделаться не заставите!

Нейрс, загородив поэту выход, пригласил кого-то из своих помощников в дом.

- Мы сейчас все-таки отправимся туда, к обрыву, - тихо сказал он полисмену и указал на Хорна: - Этот человек пойдет с нами. Стерегите его, чтоб не сбежал.

Все понимали, что охота на привидение, особенно после того, как убийца признался, - не более чем прогулка к берегу моря. И то хорошо - ведь надо было снять охватившее всех напряжение. Однако Нейрс - наиболее скептичный и иронично настроенный - не хотел упускать ни малейшего шанса что-либо разузнать, хотя бы для этого надо было перевернуть валуны или даже могильные камни. Ибо обрушившийся край скалы и был подобием могильной плиты над водяным ложем несчастного Гидеона Уайза.

Сыщик вышел из дома последним; он запер дверь и последовал за остальными по тропинке, ведущей к скале через вересковую пустошь. И тут он вдруг с изумлением заметил юного Поттера, секретаря покойного магната. Тот быстро шел им навстречу, и лицо его, облитое лунным светом, могло соперничать в бледности с самой Селеной, богиней луны.

- Клянусь Богом, сэр, там и впрямь что-то есть, - были его первые за весь вечер слова. - Он... оно очень похоже на моего хозяина...

- Чушь, - хрипло буркнул инспектор

- Вы что, думаете, я не узнал бы его? - возмущенно воскликнул секретарь.

- Вот-вот, - язвительно сказал сыщик, - и еще вы и некоторые ваши знакомые слишком хорошо помните, что у вас есть причины его ненавидеть. Хокет не зря нас предупреждал.

- Возможно, в этом и есть доля правды, - отозвался секретарь. - Но уж, во всяком случае, я его хорошо знаю в лицо, поэтому утверждаю: я видел, как он стоит там неподвижно и вглядывается в пространство, а над ним сияет эта проклятая луна.

И он указал на расщелину в скале, где даже издали заметно было нечто белое - не то лунный блик, не то фонтан пены, хотя похоже было, что субстанция эта более плотная. Они подошли ближе еще на сотню ярдов; фигура стояла без движения и казалась статуей из серебра.

Нейрс был бледен и явно пытался сообразить, что же делать. Испуг Поттера был не меньшим, чем у самого Хорна, и даже Бирн, ко всему привычный репортер, не обнаруживал ни малейшего желания подойти к фигуре поближе. Пугало Бирна и то, что единственный человек, который признался, что мог бы испугаться призрака, сейчас его ничуть не боялся. Это был отец Браун - он шел вперед так уверенно, как будто перед ним был рекламный стенд.