Василий Веденеев - Гостиничный роман

– Нормально расстались… – Лариса, все еще судорожно всхлипывая, достала новую сигарету.

– М-да, – Бойцов положил на колени тяжелые кулаки. – Не клеится наша беседа. Боюсь, что потом ничем не смогу вам помочь. Жаль… Жаль, действительно было жаль, что вот такая красивая, неглупая женщина сама себя загоняет в тупик. Что-то с ней будет, когда она вернется из дальних краев?

– Я и не нуждаюсь, – Лариса снова взяла себя в руки. Она еще надеялась, что все обойдется, кончится само собой. – А раз разговор не клеится, так и нечего его продолжать. Давайте простимся по-хорошему.

– Может, вы и правы, – неожиданно для Ларисы согласился Бойцов. – Только еще один вопрос. Ладно? Не по теме… Кто из ваших знакомых на днях полы красил? – Шура внимательно следил за ее реакцией…

Губы у Ларисы дрогнули. Едва заметно, но дрогнули. Она хотела ответить сразу, но не знала что. Отвернувшись, выдавила:

– Не знаю.

– Знаете. А чтоб не терять времени даром, я сам вам схемку набросаю, что как было… Звонок из вестибюля своему дружку. Он подъезд присоветовал. Потом – прогулка под луной. И уход по-английски. Затем – еще проще. Вещички из номера – через окно. За углом такси. Чемоданы приятель прихватил, – Бойцов встал и подошел к шкафу. – Единственно не знаю, пиджачок вы забыли отдать или жалко стало? Наверно, второе. Вот он у вас и висит здесь одиноко среди женских вещей. – Шура тронул толстым пальцем кусочек прищемленной ткани.

Нервы у Ларисы сдали.

– Нет! – завизжала она, кидаясь к шкафу. – Не смей! Не открывай! Не открывай!

– Открывать? – Шура удивился. – Как можно? У меня же нет ордера на обыск. Я законы не нарушаю.

Он улыбнулся. И тут она поняла, что проиграла окончательно. Лариса отступила на несколько шагов и тихо опустилась на низенький столик.

– Ну-ну… – сказал Шура примирительно, – успокойтесь. У вас не все еще потеряно. Жизнь не кончается. Вещи-то где?

– Он, он меня заставил! – Лариса говорила, не отрывая взгляда от одной точки. – Он… У Павла все.

– Но пиджак здесь, я не ошибся?

Лариса кивнула.

– Тогда где бумажник? Пухлый такой, из крокодила! Там, между прочим, кроме чеков и документов билет на самолет.

– Все в подзеркальнике…

Два сержанта, которых Шура прихватил в соседнем отделении, настороженно смотрели, как опер из МУРа раз в двадцатый нажимает кнопку звонка.

Ларису била нервная дрожь и мучила икота.

Из-за двери не доносилось ни звука. Только сильно и противно тянуло лаком и свежей краской.

– Вы ему сюда звонили? – Бойцов повернулся к Ларисе.

– Сюда… Он как раз покрывал лаком пол в комнате, сам говорил.

– Молодец… Хозяйственный. Он один живет?

– С теткой. Но сейчас ее нет. К родственникам, в Калугу, уехала.

– Уехала… А где же племянник?

– Не знаю, – удивленно пожала плечами Лариса.

– Как не знаете? Вы же вместе из гостиницы уезжали.

– Я там больше не была. Отдала ему ключ, и все… Правда-правда…

– Интересно, откуда же тогда там появился женский след на шпилечке?

– Шпилечка? – мгновенно преобразилась Лариса, Глаза ее зло сощурились, растерянность прошла. – А кто вещи таскал, тому тоже срок положен?

– Суд может вынести и такое решение, – с интересом наблюдая за ней, предположил Шура.

– Тогда поехали. И этих своих прихвати, – она кивнула на сержантов. – Все, подруженька дорогая, и ты поплатишься, будешь знать, как мужиков уводить, – Лариса бормотала, забыв обо всем. Шура едва поспевал за ней, пока они шли к машине.

– …И он гад! – продолжала Лариса… – Клялся, что с ней все. Ну, Анька…

– Он, кстати, ножичек там или еще чего носить не любит? – поинтересовался Шура, как бы между прочим.

– Не знаю, – ответила Лариса. – Я вам покажу. Остальное – ваше дело.

– …Пожалуйста, – пробормотала растерянная девица, и Бойцов вошел первым, отстранив хозяйку. За ним сержанты, Лариса осталась на лестничной площадке, со злорадством глядя на ошеломленную соперницу.

Закусывавший на кухне мужчина в наброшенной на плечи вельветовой рубашке, увидев Шуру и его спутников, поперхнулся.

– Гражданин Шведов?

– Я… Это недоразумение… Я вам все объясню, – не сводя глаз с Бойцова, он поднялся со стула, вытер ладони о джинсы. Их разделял кухонный стол.

Шведов вдруг отскочил назад, к двери на лоджию, там резко рванул люк пожарной лестницы.

Когда Шура, удивительно легко перепрыгнув стол, выскочил на лоджию, из люка уже высовывалась только рука. Шведов хотел захлопнуть крышку. Бойцов успел подставить ногу и вцепился в кисть. Рука дернулась. Бойцов сжал сильнее. Внизу завыли, и в отверстии люка показалось перекошенное от боли лицо.

– Ой… Инспектор… Больно же… Отпусти…

Послышались шаги.

Бойцов быстро оглянулся. Киреев радостно улыбался.

– Александр Алексеевич, вы уж того, простите великодушно. Я тогда был несколько резок. Утром.

– Бывает. А за извинение спасибо. Не часто услышишь. Многие почему-то думают, что работник МВД к грубости в свой адрес невосприимчив и несправедливые упреки на него не действуют.

– Как можно, Александр Алексеевич. Я вам так обязан. Может, если не возражаете, сходим, отметим ваш успех? На Западе все вечерние газеты уже пестрели бы заголовками о блестящем сыщике. Серьезно, серьезно. Пойдемте, я знаю хороший ресторан. Там вполне приличная публика, а женщины, говорят…

Шура усмехнулся. Этого человека, кажется, ничего не исправит.