Вячеслав Барковский - Выродок (Время Нергала)

Когда помощник вышел, генерал набрал номер своего домашнего телефона.

— Наташа, привет! А где сынок наш, оболтус великовозрастный, шляется? На митинге своем? Вот балда! Они там что — так и ходят в этих своих униформах? Появился? Пусть подойдет!.. Владислав, честь имею… Владик, у меня к тебе нижайшая просьба. Можно сказать выдаю госсекрет. На днях кое-кто из ваших идейных противников собирается кровавые разборки устроить с каждым из вас по отдельности. А узнавать будут по форме и, так сказать, ликвидировать по одному. Будь добр, уважь отца, сыми форму на время… Я знаю, что ты с этой шоблой справишься, да только около каждой разборки будут менты крутиться и вязать всех без разбору. Ты ж понимаешь, операция! А зачем нам с тобой лишние хлопоты? Так что сделай милость! И друзьям своим скажи. Как бы по секрету. Ладно? Ну давай, держись! Правда на нашей стороне! А штатское, оно тоже иной раз не помешает. Для прикрытия! Счастливо!

Генерал вздохнул, сказал вслух: „Вот мерзость-то!“ Потом встал, подошел к минибару-холодильнику, достал оттуда банку коки, повертел в руке, поставил обратно.

Вынул бутылку „Абсолют цитрона“, напил рюмку, выпил и, сказав: „Господи пронеси!“ — сел за стол, собираясь составить собственный план действий на ближайшее время.

„Без Чернышева не обойтись, — подумал Успенский. — Психолог он хороший, опять же, есть практика работы в психбольнице“.

Кроме психолога, необходимо было привлечь в группу опытного оперативника, может, и не одного. Несколько человек из наружки.

Успенский тяжело вздохнул, разозлился, швырнул в сердцах ручку на стол.

— Едри их всех налево! Сколько уже таких оперативных групп создавали! Сколько психологических и всяких других портретов рисовали! Все коту под хвост! — Генерал встал, заходил по кабинету.

„В чем же дело? — продолжал размышлять он. — Ведь не призрак же ОН! Ведь и оперативники, случалось, выходили, на НЕГО. Да что толку!“

„Ладно, прекратить истерику! Кисейная барышня нашелся! Ну, получил строгое указание помощника президента, ну грозит это указание неприятностями в случае, если в ближайшее время не ликвидируем этого психа! Ну и что? Главное не в указаниях. Главное, что Выродок действительно очень опасен! И в любую минуту может совершить очередное убийство. А мы здесь решили, что ОН неуловимый, и в последнее время, действительно, в какой-то степени пустили дело на самотек. Раздали всем патрульным фотороботы, предупредили участковых, чтобы сообщали обо всем подозрительном… и ждем! А чего ждать-то?“

Генерала приводило в бешенство главным образом собственное бессилие.

На протяжении нескольких последних лет в городе орудует маньяк. Убийства следуют одно за другим. Газеты — и левые, и правые — поливают милицию, РУОП, ФСБ, городские власти и правительство.

В общем, за дело!

„Кстати, о газетах, — вдруг осенило генерала. — Они удивляются, что мы не можем найти какого-то особого, нетривиального подхода! Пожалуй, можем. Был среди журналистов один сдвинутый на зверских убийствах… Как же его фамилия? Давно это было… Любомудров! — вдруг вспомнил Успенский и довольно усмехнулся. Профессиональная память пока не подводила. — Значит так! — решил он. — Привлечем этого писаку. Наверняка он не отказался от своего, мягко говоря, увлечения. Вот и пусть поработает! Новичкам, говорят, везет! Опять же, у него творческая фантазия, бредовые идеи всякие… Мы со своей рутиной для этого дела, может, и впрямь мало годимся на первом этапе. Дадим ему в помощь Чернышева, пусть фантазируют вволю! А уж когда выйдут на НЕГО, если, конечно, выйдут, — тут генерал снова тяжело вздохнул, — тут и мы подключимся и в свою очередь что-нибудь „нетривиальное“ придумаем…“

Оживившись, генерал велел принести из архива личное дело журналиста и на следующий день на десять утра назначил оперативное совещание.

Но через час Успенский вызвал к себе психолога Чернышева и начальника по оперативной работе Лукина.

— Вот что, господа-товарищи! — начал генерал, и подчиненные поняли, что такое обращение ничего хорошего не предвещает. — Пора всерьез браться за Выродка. Я знаю, что вы мне скажете, — прервал Успенский возможные возражения. Знаю, что мы им давно и серьезно занимаемся. Знаю, что не один Выродок „увлекается“ сериями и мы за эти годы отловили не одного психопата. Но я знаю также, что каждый раз, засадив в психушку очередного маньяка и подведя под расстрел какого-нибудь мелкого „чикатилу“, органы успокаивались. Зато Выродок радовался нашей пассивности и продолжал убивать. В итоге в городе паника, ходят черт знает какие слухи, вплоть до прихода Антихриста, кликуши предвещают наступление конца света, грозят карой огненной всему населению и начальству и обещают каждое воскресенье выводить народ на улицы и площади, поскольку, по убеждению этих самых фанатиков и кликуш, нужно молиться и ждать огня и серы с неба!

— Это мы слышали, — заметил Лукин. — Да ведь несерьезно, Иннокентий Михайлович! Разогнать их всех к чертям пару раз — и конец разговорам.

— Несерьезно! — взъярился генерал. — Разогнать! А о законе по поводу свободы совести слыхал? Кто же тебе позволит верующих дубинками разгонять? Пусть даже все они из каких-нибудь сект! Секты, если они зарегистрированы, — тоже религия! Неужто не понял до сих пор? А газеты, с одной стороны, пишут, что конец света — это, мол, ерунда, а с другой — помещают чуть не каждый день интервью с какими-то сраными пророками и даже „учеными-уфологами“, которые с умным видом вещают, что во многих древних священных книгах предсказано появление некоего существа, несущего в себе СУПЕРЗЛОЕ НАЧАЛО, и, между прочим, на пальчиках доказывают, что произойти это должно именно здесь и именно сейчас. Так что я знаю, вы и раньше не сидели сложа руки, — примирительно добавил генерал, — но теперь уже край! Запахло смутой и нестабильностью благодаря одному извергу-ублюдку. Дело взято на контроль Самим, по этому случаю имею строжайшие инструкции. Давайте думать всерьез.

Первое: Лукин, составишь подробную карту, где ОН орудовал, вернее, возьмешь ту, которую составлял в прошлый раз, и дополнишь новыми данными, уточнишь старые, может, кое-что спишется на „обычных“ убийц. Валерий Михайлович, изучите все подробности убийств, характер зверств, возьмите старые отчеты, там тоже многое есть, попробуйте взглянуть на все новым взглядом, оценить под новым углом зрения. Вам в помощь я дам журналиста.

— Зачем, Иннокентий Михайлович? „Непрофессионал в таком опасном деле может только помешать.

— Этот, можно сказать, профессионал. Любомудрова помните? В семидесятые годы увлекался тайной серийных убийств. Был убежден, что нужно искать монстра, выведенного в лаборатории военными. Валил все в одну кучу. И действительные убийства, совершенные уже тогда Выродком, и все прочие преступления. По представлению нами документов был помещен в психбольницу с соответствующим диагнозом.