Эдуард Хруцкий - МЧК сообщает

Данилов протолкнулся к огромному столу. Вот оно "пти шво" механические бега.

Крупье с истасканно-наглым лицом, с пробором, делящим редкие прилизанные волосы на две части, выкрикнул:

- Ставок больше нет! - нажал рычаг, и побежали четыре лошадки вдоль стола. Круг, еще, финиш.

- Первым пришел рысак под номером три. Получите ваш выигрыш, господин. - Крупье лопаткой подвинул груду денег к человеку в сером костюме.

- Позвольте, - Данилов протолкнулся к столу, бросил пачку денег. - На все.

- Ваш номер, сударь? Сколько ударов будете делать?

- Двойка. Играю дважды.

- Делайте ставки, господа, банк богатый.

Посыпались на стол деньги.

- Третий.

- Третий.

- Второй.

- Двойка.

- Игра сделана, ставок больше нет.

Крупье вновь пустил лошадок.

Круг. Еще один. На последнем вырвалась вперед черная лошадка с единицей, написанной на крупе.

- Выиграло заведение, - крупье сгреб ставки в ящик. - Желаете еще? он посмотрел на Данилова, улыбаясь нагловато-вежливо.

Данилов стянул с пальца перстень.

- Примете?

Из-за спины крупье возник человек, стремительно глянул на перстень, что-то шепнул крупье.

- Примем.

Крупье положил перстень рядом с пачкой денег.

А люди делали ставки, кидали деньги, дышали тяжело и азартно.

- Ваш номер, не спите, юноша! - усмехнулся крупье.

- Двойка.

- Вы фаталист. Ставок больше нет.

Лошади побежали, а серая с двойкой, так приглянувшаяся Данилову, словно услышав и поняв его, бойко взяла с места. И первой прибежала к финишу. Крупье лопаточкой подвинул Ивану перстень и кучу денег.

- Больше не будете играть?

- Нет.

- Заведение желает вам приятно провести время.

Никогда Данилов за свои восемнадцать не держал в руках столько денег.

Да что там не держал. Не видел просто. Он и вынес их в буфетную комом.

- Олежка! - воскликнула Нина. - Золотце! Как я рада.

Данилов бросил деньги на стол, начал складывать.

К Нине подошел вертлявый черный парень в коричневой пиджачной паре:

- Так как же, барышня, не желаете испытать...

Данилов взял его за лацканы:

- Жить не надоело?

- Пусти! - рванулся вертлявый, но рука, державшая его, была не по годам сильной, затрещал пиджак.

Подскочил буфетчик:

- У нас так не принято, господин. У нас тихо все должно быть.

Данилов оттолкнул вертлявого:

- Сделай так, чтобы я тебя искал.

Давясь матерщиной, отошел вертлявый. Сел за столик к своему дружку.

- Ты видишь, Туз, что он со мной делает?

- А ты к чужим марухам не лезь.

Туз ел и пил. Жадно, много, не обращая ни на кого внимания.

- Олежек, - капризно протянула Нина, - возьми ликеру и шоколад домой.

Данилов бросил деньги на стойку:

- Три бутылки "бенедиктина" и две коробки шоколада.

Буфетчик с поклоном начал упаковывать заказанное. Протянул сверток.

- Прошу-с. Ждем-с. Дорогой гость.

Данилов и Нина вышли в прихожую.

А вертлявый вскочил, вбежал в соседнюю комнату, пробрался к крупье.

- Кто это был, Кот? Что за фраер?

- Какой?

- А тот, что банк рванул.

- Из Питера, Сеня, налетчик. Студент кличка. Он на Лиговке ломбард грохнул, трех красноперых замочил.

- У-у, - с ненавистью протянул Сеня, - понаехало залетных. Московским уже авторитета нет.

В комнате у стола сидели четверо, в кожаных тужурках, в фуражках со звездами.

Собан развалился на диване. Сидел тяжелый, сытый, в расстегнутой жилетке. Большое его гладко выбритое по-актерски лицо светилось покоем и добротой.

- Сегодня вечером приедете, - точно и резко, словно командуя перед строем, говорил Копытин. Он стоял спиной к окну, прямой и строгий, как на плацу. - Приезжаете, говорите, что из ЧК, - продолжал он, - берете драгоценности.

- Хозяев глушить? - спросил Семен.

- Нет. Только попугать. Пусть по городу слух пойдет, что ЧК грабит.

Собан захохотал. Встал, большой, плотный, сытый:

- До ночи здесь сидеть будете, наши там смотрят на всякий случай.

Часы в кабинете Манцева пробили пять раз.

Василий Николаевич поднял голову от бумаг, покосился на телефон. Молчит. Он опять углубился в бумаги.

В дверь постучали.

- Войдите.

- Разрешите, Василий Николаевич, - вошел Козлов.

Манцев вскочил, вышел из-за стола.

- Степан Федорович, что так долго? Садитесь.

- Василий Николаевич, Мартынов велел передать, что вроде сегодня.

- Факты?

- Приходил человек из домкома насчет ремонта электричества. Проверили: домком никого не посылал, и человека такого там не знают.

- Он заходил в квартиру?

- Да. Всю обошел, проверял проводку.

- Что еще?

- Несколько раз телефонировали. Хозяин трубку поднимает, а там молчат. К соседке заходили двое. Представились - из милиции.

- Зачем приходили?

- Расспрашивали, нет ли посторонних. Теперь, дворника пытали, что, мол, и как, есть ли чужие, не было ли чекистов.

- Дворник, кажется, вы?

- Так точно.

- Наверняка они придут сегодня. Действуем так. Если с ними приедет Собан, что маловероятно, то брать сразу. Если его не будет, пускайте Студента. Кстати, передайте Мартынову, что Данилов вел себя очень точно и правильно. Так сообщили наши люди из игорного дома. Поезжайте, Степан Федорович, начинайте операцию.

Козлов вышел.

Манцев поднял трубку:

- Барышня, центр, 5-36... Александр Петрович?.. Это Василий Николаевич... Да... Товар вечером прибудет.

Бахтин, постукивая тростью, шел по темной Маросейке. Его догнал извозчик:

- Ваше сиятельство, гражданин, товарищ...

Бахтин повернулся, разглядывая скучное бородатое лицо. Потом сел в санки.

- Сверни-ка, братец, в Колпачный.

- А нам, барин, что день, что вечер, зипун не греет.

У двух тускло светящихся окон в первом этаже Бахтин толкнул тростью извозчика в спину.

- Тпру-у.

- Жди.

Бахтин открыл дверь, на которой полукругом белела надпись: "Продажа случайных вещей".

Звякнул над дверью колокольчик.

Бахтин огляделся, маленькое помещение магазина было пустым. Под стеклом на прилавке лежала всякая чепуха: шпоры, снаряжение офицерское, фотоаппарат, кожаные и деревянные портсигары, тарелки.

Бахтин постучал тростью по колокольчику.

- Иду, иду, - послышался из глубины старческий голос. Внутренняя дверь раскрылась, и появился старичок, невидный, сгорбленный. - Чего изволите... - начал он и узнал Бахтина.

- Господи, счастье-то какое, Александр Петрович! - Глазки старика засветились ласковостью, лицо разгладилось. - Господи, сподобился перед смертью увидеть.

- Тебе, Фролов, на небе жизнь длинную отмерили. Так что не скромничай.

- Забыли, совсем забыли старика, господин надворный советник.

- А ты, Фролов, душой извелся, видать. Где говорить будем? Здесь или в комнатах?

- В комнатах, в комнатах. Сейчас, только лавку запру.

Он вскользь поглядел на Бахтина, настороженно и быстро.