Валентин Иванов - По следу

незамаскированные наблюдательные посты. Где расположены наблюдатели - он знал, этот человек, который плыл под водой к чужому берегу. Для такого знания совершенно не нужно что-то выведывать и подсматривать. Нужны точная карта в масштабе 1: 50 000, линейка, циркуль и здравый смысл. Никому нельзя отказывать в здравом смысле. Поэтому человек знал" откуда русские солдаты-пограничники наблюдают за морей в отличные трубы и бинокли. Пора думать: "Наши солдаты". Пора думать по-русски. Судя по глубине, до берега около полумили, и подниматься на поверхность еще рано. Человек плыл, сверяясь с компасом. Теперь он имел право быть уверенным в себе. Он не потерялся в море, не плыл, сам того не зная, вдоль береговой линии. А ведь при всех усилиях так могло получиться. Он не позволял себе думать о возможности ошибки. Но эта мысль все время стучалась в сознание. А теперь он позволил себе подумать о том, что могло бы случиться, но не случилось. И он отметил этот первый свой успех. Вычислить точный азимут, находясь на подводной лодке - пусть-ка попробует случайный человек! Это нелегко. Перед тем как войти в камеру, он, капитан субмарины и штурман вычисляли азимут и проверяли себя двенадцатью способами, со всеми поправками. Появились скалы в ярчайше-зеленых водорослях на черных, коричневых, синих стволах. Какие цвета! Человек плыл. Азимут привел его к рубчатой, рассеченной глубокими, мрачными трещинами вертикальной стене. Он поплыл вверх, поднимаясь рядом со стеной, легко, как рыба. Он ощущал свободу, полет. Вода теплела... А что говорит батиметр? Нет, не батиметр... По-русски - глубиномер... Только двадцать восемь футов? Нет, восемь метров. Стена кончилась вовремя. Человек лег на гребень подводной гряды и наслаждался теплом. Кругом царил ясный, прозрачный свет. Подняв голову, он смотрел на переливы ряби. За грядой оказался бассейн - ниже гребня метров на пять. В нем лежало очень большое, плоское, как резиновый ковер, черно-серое существо с треугольным остреньким носиком, длинными глазками и тонким двойным хвостом. Заметив человека, это воплощение грязи шевельнуло тонкими, как картон, боками и всплыло, показывая белую подкладку тела. "Тьфу, бог только спьяну мог выдумать такую штуку!" - подумал человек. Скользя, скат растворился. Дальше, дальше!.. Человек перебрался в бассейн, откуда он выгнал уродливую рыбу. Вторая гряда, третья. Четвертая - на глубине лишь трех метров. Берег совсем близко. Теперь наступает настоящий риск. Пора решать, а голову не высунешь. Нужно торопиться. Случайный купальщик проплывет и увидит его, сидящего на дне. Нельзя бросать все снаряжение здесь. Тут мелко - и волны могут выкинуть на берег немые вещи, которые заговорят слишком громко. Человек вернулся к первой гряде. Он стащил резиновые плавники и наблюдал, как они медленно тонули, опускаясь рядом с грядой в сторону, обращенную к открытому морю. Потом он расстегнул пояс, соединенный с баллонами специальной лямкой, вдохнул в последний раз воздух, привезенный с собой, и сорвал с головы маску.

Вода на поверхности оказалась теплой, как в ванне, а до пляжа было не больше двухсот метров. Теперь человек и считал и думал по-русски. Он медленно плыл наискось, расстегивая браслет с компасом. Вот и эта вещь исчезла на дне. Всё! Теперь человек стал таким, как все люди на теплом берегу. На нем были трусики из черного русского сатина, сшитые по русскому образцу и в меру поношенные. Во внутреннем кармашке хранилась нарочито самодельная дюралевая коробка, совершенно похожая на русские солдатские портсигары времен войны, но с добавлением отличной, непроницаемой прокладки от сырости. В коробке-портсигаре были нужные советскому человеку документы и деньги. Денег не так много, конечно, но хватит на первый случай. Документы были настоящие. Наше время, в числе многих особенностей, отличающих его от предыдущих времен, умеет собирать и использовать опыт прошлого, опыт, часто совершенно неожиданный. Один из знакомых - точнее сказать, из сослуживцев этого пловца, - большой знаток тонкостей типографского дела, был начинен историями, как нерестящаяся треска - икрой. Он, этот типографщик, как-то рассказывал о парижской мастерской русских революционеров, боровшихся с царем. Старые дела, старые люди времен до первой мировой войны. Случайная техника, конечно. Однако же трое или четверо революционеров сумели делать настоящие русские паспорта. Из нескольких сот людей, посланных с этими паспортами, провалился только один. И не потому, что паспорт был плох, - нет, по стечению обстоятельств, которые возможны раз в жизни. Московский пристав, в руки которого попал предъявленный для прописки паспорт, выданный в Тамбове, не отказался от своей подписи. Да, подпись была его, но он, этот пристав, в тот день, когда был выдан паспорт, уже находился в Москве, получив перевод по службе. Словом, в жизни никогда не бывает всё на сто процентов... Человек думал о своих процентах и плыл вдоль берега. В его глазах костяк карты обрастал мясом: долина меж двух низких, не выше двухсот пятидесяти метров, крутых и лесистых отрогов; полоса песчано-галечного пляжа, которым заканчивается долина. Над пляжем, сзади, деревья и крыши в листве. И много купальщиков. Как писал Честертон, лист прячут в лесу. Головы как листья. Сейчас этот человек исчезнет. Он плыл медленным кролем, он не слишком устал - мог бы плыть еще час, два. Пора однако же. Люди в воде и на песке. Самодельные тенты из простынь на палках. Никто не в силах сосчитать, что на пляж пришли, скажем, триста восемьдесят восемь человек, а ушли - триста восемьдесят девять... Барашки открытого моря приходили на мель низенькими валами и рассыпались совершенно домашним, уютным прибоем. Сегодня здесь могут купаться самые маленькие, двухлетние карапузы. Пловец вышел на берег. Если его заметили наблюдатели, телефон уже успел сработать. На пляже никого нет в военной форме, но это еще ничего не значит. Впрочем, кто его узнает. Он - такой же, как все. Он лег ничком, сильный - таких называют коренастыми - мужчина лет под сорок, с большой, лысеющей со лба головой, с пучками черных волос на плечах, предплечьях и груди. На берегу он почувствовал, что еще не согрелся после стылой донной воды. Но лечь на спину он себе не позволил: могут заметить портсигар, а не все купаются с портсигарами. Черт! Будь это действительно портсигар! Готовясь к подводному путешествию, он три дня не курил, чтобы облегчить дыхание... Услышав запах табачного дыма, он подсел к курильщикам, объяснил, что далеко уплыл от своей одежды, взял папиросу загорелой рукой... Да, ему здесь нравится. Да, он здесь уже недели две. Захотелось поболтать, и он думал и говорил по-русски без усилий. Разнежился? "Спокойствие, спокойствие", - сказал он себе. Трусики высохли, коробка не будет выдаваться. Докурив, он пошел вдоль линии прибоя. Приблизительно в середине пляжа выступ садов заканчивался белым рестораном, построенным с претензией на восточный стиль. В полукруглых арках одноэтажного здания ветер надувал полотнища занавесей. Перед рестораном купальщики разместились в несколько рядов. И по-прежнему на берегу не было видно никого в военной форме. Человек не вглядывался в лица: тот, кто смотрит, привлекает внимание и запоминается. Он шел к стене, которая отгораживала место санаторного пляжа. Здесь, шагах в двадцати, сидел мужчина в соломенной шляпе, укрыв голое тело мохнатой простыней в широких красных полосах. Особенная, единственная на пляже простыня. Человек присел, получил не случайную на этот раз папиросу. Произошел обмен несколькими фразами, незначительными, но вескими по порядку и условной форме. В чемоданчике владельца краснополосой простыни нашлись туфли, белые брюки, сорочка с короткими рукавами. Такие вещи носят все или почти все. Конечно, принадлежности костюма были несвежие, ношенные несколько дней. Встречавший, которого вновь прибывший звал без имени, просто - "друг", пошутил: - Приданое новорожденному... - и пожаловался: - Я торчу здесь четвертый день. - Да, - согласился пловец, - но ты понимаешь, держалась слишком хорошая погода, и я задержался. Он повторил: - Держался, задержался, - и засмеялся над собой: - тавтология! Но ведь и это на хорошем русском языке, а?.. Они побрели к ресторану. Вино местной марки "Геленджик" оказалось довольно приятным. Ветер усилился. Незакрепленная парусиновая портьера ударила пловца по плечу - он вздрогнул и улыбнулся "другу". Еще немного этого вина... Как оно называется?.. Очень хороший день! Очень... Назавтра "друг" провожал своего гостя. Они шли мимо бывшего укрепления. Больше ста лет назад русский солдат, который служил в одном полку со знаменитым офицером-поэтом, - просто с великим поэтом, поправился вчерашний пловец, - взорвал себя и пороховой погреб, чтобы лишить победителя плодов его победы. Да, горцы напали, желая раздобыть порох, а получили вулкан огня. Ошиблись. В справочниках написано об этом случае. Справедливее сказать - о событии. Памятный железный ажурный крест, на его цоколе несколько увядших букетов и один свежий... Осыпавшиеся земляные валы защищало только держидерево. За валами погранзастава. Встретились двое солдат. Для пловца они выглядели детьми: последний набор, прошлой осени, - девятнадцати- или двадцатилетние. Эти не воевали, еще не воевали... Взорвет ли такой мальчик себя на боеприпасах? Быть может. В таких делах возраст ни при чем. - На этой заставе - горстка. Два - три солдата на один километр береговой полосы, - объяснял "друг". Старая новость. У этой армии большие и легко отмобилизуемые резервы. Пловец не заставлял себя думать, как вчера: наша армия, наши солдаты... Вчера он занимался игрой для успокоения нервов, от страха. Дань суеверию. Говорят, что, когда идешь на такой риск, не нужно внутренне напрягаться, чтобы не привлекать враждебные флюиды. Когда-то пловец увлекался книгами о тайном влиянии личности. Что-то осталось. "Друг" покинул его на шоссе, которое рассекало приморское селение в длину. Вниз и налево. Там, за вторым поворотом, около столовой останавливаются автомобили. Сюда не доставал морской ветер, и было душно. Пловец сбросил полученный от "друга" пиджак. Сигнал автомобиля прозвучал так близко, что едва удалось отскочить на обочину. Лихо ездят! Сейчас этот человек чувствовал себя на каникулах. Он собирался сесть на машину в любую сторону: селение находилось на равном расстоянии от двух приморских городов, и из каждого шли поезда. Для начала он проведет в Дороге почти три дня. Вот и отпуск. Он любил ездить, особенно в незнакомых местах. Хорошо бы нанять такси, но его придется вызывать из города по телефону. Потеря времени, и, кроме того, следует быть незаметным. Тишина, короткие тени близкого полудня, жара, резкая : белизна стен. На лицах лапки морщинок от загара - здесь мало людей носят темные очки. Они берут природу совсем сырой. Кажется, этот буквальный перевод звучит не совсем по-русски? Он усмехнулся собственной шутке. Вернее, ему показалось, что он усмехнулся. Пустое такси? Какая удача!

Читать дальше