Роберт Фиш - Риск - мое призвание

— Что случилось?

— Стюард заболел. — Старший помощник вцепился в поручни. — По-моему, у него приступ аппендицита. Острый.

— Уверен? — нахмурился капитан Жувеналь.

— Да, сомневаться не приходится. Налицо все симптомы: боль в правом боку и его непрерывно рвет… — Мигель мысленно отругал себя за то, что не проверил у стюарда температуру. — Он очень плох.

Капитан Жувеналь устремил взгляд на черное небо: над океаном грозовые тучи нависли, а вдалеке их распарывали острые клинки молний. Большая рука капитана, с трудом удерживавшего равновесие, прилипла к поручню. Он отогнал первую пришедшую ему в голову мысль.

— Все это очень плохо. Мы не можем швартоваться в Рио. Сводки о шторме очень неутешительные. — Он задумчиво потер бороду тыльной стороной ладони. Если у парня воспалился аппендикс и вот-вот лопнет… — Он замолчал.

— Так что будем делать?

Капитан вздохнул.

— У нас только один вариант. Надо сообщить их береговой охране — или по-ихнему отряду спасения на море. Может быть, они окажут помощь. — Он поразмыслил ещё немного, сплюнул в океан и, подойдя к радиорубке, резко постучал в дверь. Из-за двери тотчас появилась голова.

— Пошли радиограмму. На ближайшую станцию отряда спасения на море позывные найдешь в журнале. Сообщи им, что у нас на борту тяжело больной и мы не можем зайти в порт Рио. Дай им наши координаты и курс и скажи…

Его прервал старший помощник.

— При такой качке будет очень трудно перенести тело с одного борта на другой.

— Это их проблемы! Они сами разберутся. — Капитан повернулся к радисту. — Сообщи им, что мы делаем восьмь-десять узлов и что у нас сильная бортовая качка, а высота волн… — он быстро прикинул в уме, …составляет от пяти до восьми метров. И пусть поторопятся. Шторм усиливается. Хотя им это и без нас известно.

— Может, они смогут послать врача, — предположил радист.

Капитан решительно помотал головой.

— Когда "Санта Эужению" так болтает? Это слишком рискованно. Нет. Скажи им, что больного надо снять с судна. И поскорее. — Он помолчал и вдруг взорвался, излив на бедного радиста свою бесссильную ярость. — Ну? Чего ты ждешь?

А радист, который только и ждал, когда капитан закончит давать указания, по-черепашьи втянул голову в плечи и закрыл за собой дверь рубки. Капитан повернулся к старшему помощнику.

— Спустись в кубрик и скажи стюарду, что с ним будет все в порядке. Скажи, что мы организуем ему врачебную помощь. — Голос капитана посуровел. — А ты потом займись-ка грузом. Понял?

— Так точно, сеньор! — крикнул старший помощник и побежал вниз по трапу.

Команда и пассажиры "Санта Эужении" облепили борт. Их дождевики и брезентовые бушлаты служили слабой защитой от пронизывающего ветра и начавшегося ливня, но они были слишком поглощены лицезрением разыгравшейся на борту драмы, чтобы думать о собственном спасении от непогоды. У них над головами на фоне черного неба, точно доисторический летающий ящер, завис вертолет, из брюха которого свисал длинный трос. Стальной трос болтался в воздухе и бил по палубным надстройкам судна, угрожая обвиться вокруг подъемного крана.

Трижды воздушное судно сносило в сторону, и ему приходилось наперекор буре возвращаться на прежнюю позицию над раскачивающейся палубой, которая то и дело ускользала из-под фюзеляжа. Насио, накрепко привязанный к носилкам, лежал под раскачивающимся стальным канатом и, закусив губу, проклинал себя — в который уж раз, — что поддался на соблазн и влип в такую историю. Трусость, конечно, не была его врожденным пороком, но мысль о том, что он покинул относительно безопасный кубрик и сейчас взмоет в расколотое бурей небо, доставляла ему мало радости. Он конвульсивно сглатывал слюну, борясь с тошнотой, которую вызвала вовсе не ипекакуна и, зажмурившись, истово молился.

Кто-то закричал и его резко тряхнуло, когда трос наконец ударил по палубе и чья-то умелая рука молниеносно пристегнула крюк к носилкам. Матросы быстро расступились. Капитан Жувеналь подошел вплотную к запеленатой в брезент фигуре больного и склонился над ним так низко, что его борода чиркнула о брезентовый саван. Он быстро заговорил, понимая, что налетевший порыв ветра унесет его слова прочь.

— Все будет хорошо. Мы заберем тебя на обратном пути. Свяжись с агентом…

Насио открыл глаза и невидящим взглядом уставился в бородатое лицо. "Со мной все будет хорошо? В этом болтающемся гробу, который вот-вот рассыплется. Это со мной-то все будет хорошо? С таким дураком? Какого черта я решил, что ты бросишь якорь в Рио, имея на борту больного? Да я просто спятил! Или, вернее, тот толстый коротышка спятил!" И в его душе слабо затеплилось чувство радости от того, что вся затея коротышки — уж непонятно, чего он добивался — провалилась. Но эта глупая радость тут же и растаяла, как только до него дошло, какая ужасная опасность маячила перед ним.

Насио закрыл глаза, и во тьме, окутавшей его сознание, лишь замерцал огонек надежды на то, что ему удастся не свихнуться в предстоящем безумном испытании. Послышались крики команд, эхом отдаваясь в его ушах, потом где-то высоко заурчал двигатель, а потом он с замиранием сердца ощутил, как оторвался от палубы и взмыл в воздух, медленно крутясь вокруг своей оси. Насио в ужасе раскрыл глаза, и против воли его тело стало отчаянно вырываться из пут. Носилки только-только взлетели над бортом, и он увидел внизу серый волнующийся океан, протягивающий к нему свои злобные руки в клочьях пены. В лицо ему ударил дождевой поток, холодный и колющий. Он зажмурился и снова раскрыл глаза.

Его воздушная гробница, точно маятник, замерла у крайней точки дуги, и медленно полетела вспять, и перед тем как трос начал засасывать носилки вверх, Насио поймал себя на том, что смотрит прямо в бездонные черные лужицы-глаза пассажира по фамилии Дортас — или Дюмас, или Дантес…

Маленький круглолицый толстяк с редеющими и словно местами крашенными волосами задрал голову вверх и пристально всматривался в живой груз сквозь дождь. Все произошло слишком быстро, чтобы Насио был уверен в верности своего впечатления, но ему показалось, что на лице у коротышки, вопреки его ожиданиям, никакого разочарования не было и в помине. Напротив, черные блестящие глазки следили за мучительным подъемом стюарда с затаенной радостью…

Капитан Жозе Мария Карвальо Сантуш да Силва, представитель бразильской полиции в Интерполе, резко притормозил свой красный спортивный "ягуар" и хмуро уставился сквозь тонированное лобовое стекло на улицу. Длинная узкая аллея у главного въезда в аэропорт Сантуш Думонт была сплошь уставлена припаркованными автомобилями. Потоки дождя хлестали по макушкам высоких пальм вдоль тротуара и беспокойно барабанили по пластиковой откидной крыше "ягуара", точно требуя, чтобы капитан вылез из машины и промок до нитки как и все прочие. Капитан да Силва выругался — но не потому, что длинная вереница автомобилей перед зданием аэропорта выстроилась в нарушение правил дорожного движения, он просто выражал свою зависть этим счастливчикам, оказавшимся куда смышленее его и ухитрившимся проникнуть в здание, не замочив ног.