Алексей Кленов - В понедельник я убит...

— Далеко тебе, приятель?

Хмыкнув, я односложно ответил:

— В город.

Понятно, к чему спрашивает. Едет один, без сменщика. Дальнобойщики потому и берут попутчиков, чтоб поболтать было с кем. А то клюют бедолаги носом за баранкой по пятнадцать часов в сутки. Отсюда и аварий столько…

Водила кисло поморщился:

— Ладно, хоть до города. Там тормознусь в гостинице, освежусь в душе. А то прет от жары, хоть спички вставляй.

И протянул руку:

— Дамир. Сам из Казани. Еду из белокаменной, попутный груз в Челябинск взял.

Пожав руку, я представился:

— Антон. Сам местный. Ехал в белокаменную, да машина сломалась, ловлю перекладных обратно до дома.

Дамир, покосившись, уточнил:

— За машину не боишься?

— А чего ей сделается? Эвакуатор я вызвал, ребята заберут.

Покрутив головой, Дамир усмехнулся:

— Ну да, с такими номерами чего бояться то?

Теперь я хмыкнул:

— Откуда про номера знаешь? Ты ж не местный.

Дамир, переключая скорость, протянул:

— Э-э-э-э, малай… Я двадцать восемь лет за баранкой. Из них двадцать два в дальнобое. В свое время весь Союз исколесил, и в Европе бывал. Для меня дорога как открытая книга. И люди на ней тоже. Вот ты не простой человек, вижу. Но не злодей. Глаза у тебя хорошие. Только прячешься от кого-то. То ли от людей, то ли от себя. И еще женщину любишь, и боишься ей сказать об этом. А ведь она ждет. Давно ждет, парень. Ты не тяни с этим, потеряешь ее. Локти кусать станешь. Поверь мне, я бабай стреляный.

Хмыкнув, я только подивился. Вот тебе и дальнобойщик. Да он психолог незаурядный! Богата наша страна талантами. И подонками…

— Все верно говоришь, Дамир. Только ты от меня зла не жди. Я тебе дурного не сделаю. Доеду, пожелаю счастливого пути, и расстанемся. А за совет спасибо. Ты прав, пожалуй…

Дамир, хитро щурясь, закивал головой:

— Прав, прав. Я всегда прав, пока с гаишником не встречусь. А они у вас строгие… То, что зла не сделаешь, верю. Только ты пистолет за ремень сзади заткни, а не сбоку. Светишь как солнечный зайчик.

Зайчик… Тоскливо мне стало при воспоминании о несчастном следаке. Очередная жертва Карена. Последняя ли? Смогу ли его остановить? Сколько еще людей пострадает, пока этот упырь собственной кровью захлебнется?..

— Спасибо, Дамир. Учту. А глаз у тебя орлиный.

— Еще бы. Я же солдат. Они бывшими не бывают. Песня такая есть у твоего земляка, слыхал? "Хожу-брожу проспектами, фонарики качаются. Война бывает первая, и больше не кончается…"*** Про Даманский слыхал? Так вот я там был. Врезали мы тогда узкоглазым. Ну, и наших полегло…

На удивление Дамир вдруг перестал стрекотать, и, насупившись, смотрел вперед, на дорогу. Видно и впрямь война бывает первая, и больше не кончается. По себе знаю…

Неожиданно для самого себя я признался:

— А я в Чечне был, в девяносто пятом. Взвод разведки…

Дамир, протянув руку, коротко тиснул. Ничего не сказал. Только посмотрел искоса. Да и что говорить? И без слов все понятно. Люди определенного склада как собаки друг друга чуют…

Минут десять ехали молча. Пока на встречной полосе не появился черный "Мицубиси-Паджеро" при виде которого я невольно сжался от нехороших предчувствий. Интуиция великая вещь, и часто выручала меня в критических ситуациях. Вот и сейчас я напрягся, и непроизвольно чуть сполз с сиденья на пол, чтобы не светиться. А солнце, будь оно неладно в такой момент, слепило прямо в глаза, и вся кабина была как на ладони. И я бликовал…

Дамир, заметив мои манипуляции, нахмурился:

— Что? Друзья твои? Не очень то похоже на эвакуатор. Скорее уж на катафалк.

Черт бы все побрал! Заметили меня или нет? Скорость высокая, вряд ли. А если заметили? Метнутся сейчас следом… Может, есть там, в джипе, кто глазастый и меня в лицо знает. Карен вряд ли поверит, что я в Москву, к примеру, рванул. И монстров своих четко проинструктировал. Эх, как некстати. Совсем немного оставалось…

Худшие мои опасения оправдались почти сразу. Где-то позади трейлера завизжали покрышки, и джип очень скоро поравнялся с кабиной. Правое тонированное стекло поползло вниз, и недавний напарник спеленатого мной в лесу Семена властно махнул Дамиру рукой. Тот покосился, но скорости не сбавил. Я решил сам облегчить ему задачу:

— Дамир, тормози. Ни к чему тебе. Я им нужен. А ты поедешь дальше.

Оскалившись, Дамир по-татарски выругался, и упрекнул:

— Да ты что, солдат?! Мы своих в беде не бросаем. Я верю, ты хороший парень. А они бяки…

И втопил педаль в пол. Трейлер угрожающе набрал скорость, способный смести со своего пути не то что джип, но и танк. Сквозь рев движка я прокричал:

— Бесполезно, Дамир! Меня и менты на КПМ ждут!

Тот проорал в ответ:

— А там как получится, солдат! Но с этими ты точно не договоришься!

Эх, если б он знал, что мне и с теми не договориться…

А бойцы Карена в джипе выбрали самый простой, грубый и надежный способ. Джип стремительно обошел "КАМАЗ", вырвался вперед, и затормозил метрах в пятидесяти, развернувшись поперек пустой трассы. Из салона высыпали аж четверо мордоворотов. И что характерно, — двое с "калашами". Дамир совершенно машинально скинул правую ногу на педаль тормоза, утопив левой сцепление. Это меня и спало. В следующее мгновение я заорал "Пригнись!!!", распахнул дверцу, и выпрыгнул из кабины, заваливая Дамира на свое сиденье, чтоб не попал под пулю. И тут же лобовое стекло покрылось россыпью пулевых отверстий и трещинами. Патронов мужички не жалели, жгли, как пацаны петарды под Новый год. Я вывалился из сбавившегося скорость "КАМАЗа" вполне удачно. Кувыркнулся через голову, распластался на обочине, отплевываясь от пыли и выдергивая "Беретту" из-под ремня.

Трейлер со скрежетом затормозил метрах в пятнадцати от джипа. Я рывком кинулся к нему, упал за спасительное колесо, который и пуля из "калаша" не пробьет, и без всяких угрызений совести открыл ответный огонь. Хрен вам в сумку, ребята!!! Не я это начал. И быть подстреленным здесь мне совсем не улыбается. Правда, перевес в огневой мощи на вашей стороне, но вы дебилы, если думаете что количество перейдет в качество. Стоите как четыре тополя на Плющихе, в полный рост. А я в укрытии. И пятнадцать метров для меня не дистанция. Тем более что "Беретта" позволяет вести корректирующий огонь, даже целиться не нужно. По искоркам на кузове джипа я перенес огонь чуть левее и выше, и один из стрелков Карена завыл от боли в плече, и рухнул на асфальт, роняя автомат. Через секунду откинулся назад и другой, ударившись башкой о крышу кузова. Двое других оказались умнее, и рухнули сами, не дожидаясь пули. Только не спасло. Я решил бить наверняка, чтоб самому не стать трупом. Тем более что огонь из оставшегося в строю "калаша" и пистолета был все таким же плотным. Этих двоих я срезал за пять секунд. И, похоже, навсегда, как и третьего. Подстреленный мной скулил на асфальте, зажимая окровавленное плечо.