Фридрих Незнанский - Дальняя командировка

Тем временем Гоша подцепил багром лодку, вытащил веревку, привязанную к ее носу, на которой был якорь, и закрепил на корме катера.

— Погоди, Гоша! — крикнул Турецкий. — Надо бы как-то отметить это место. По-моему, у прокурора в кар­мане брюк был пистолет. Это ж табельное оружие!

— А кто нырять-то захочет? — возразил Гоша, с не­приязнью поглядев на прокурора, который лежал на па­лубе навзничь, в пиджаке и трусах, и бессмысленно от­крывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. — Ну найдем как-нибудь.

— Лодка ж на якоре, я бы тут ее пока и оставил. Она никуда не уплывет.

— Тоже верно, — согласился Гоша, кинул якорь лод­ки в воду и посоветовал Турецкому: — Вы сняли бы мок­рое, спустились в кубрик, ветрено, простудитесь.

— Это само собой, сейчас стаканчик рвану и погре­юсь у огонька... Иннокентий Мурадович, ну как вы? Ото­шли малость?

— Да, кажется, — неуверенно ответил тот и стал тре­вожно ощупывать себя, обнаружив, что оказался без брюк. — Ой, а что это?

— Вы о чем? Ах, про брюки? Да вы бы утонули, если б вовремя не избавились от них. Вместе с ботинками. Там они, — показал Турецкий на дрейфующую перевернутую лодку. — Наверное, можно будет потом достать. Только вот нырять в холодную воду вряд ли кто согласится. Раз­ве что позвать водолаза. А кстати, Гоша, вы ж сейчас от­правитесь за Вячеславом Ивановичем, вот и озаботились бы. Там на пристани наверняка есть водолаз среди спа­сателей. Нехорошо ведь, правда? Прокурор личное ору­жие утопил. Вместе со штанами. Достанут, Иннокентий Мурадович, не сомневайтесь. Еще брючата какие-нибудь вам добыть бы сейчас... У вас тут нет, Гоша? Ну не ходить же прокурору без порток!

— Сейчас посмотрим, — вдруг с ухмылкой согласил­ся Гоша. — Наверняка найдем...

В рундучке обнаружились парусиновые брюки, прав­да заляпанные высохшими белилами, но хоть что-то. Нашлась и временная обувь — высокие рыбацкие сапо­ги с ботфортами. В общем, вид был уморительный. Гоша, чтобы не расхохотаться, отворачивался, а Турецкий му­жественно сдерживался. Прокурору же было не до сме­ха. Он наглотался воды, его качало и подташнивало. И, пока катер бежал к берегу, он беспомощно висел на по­ручнях, свесив голову и пытаясь освободить свой желу­док. Вот ведь жалость какая! Атак хорошо закусил! И все теперь рыбам...

Обсуждение происшествия на воде вылилось в целую дискуссию. Каждый считал своим долгом дать правиль­ный совет, как следовало себя вести, когда лодка пере­вернулась, каждый сочувствовал, особенно прокурору, утопившему штаны вместе с пистолетом, но за их реча­ми Турецкому слышалось сдерживаемое торжество: мол, так вам и надо.

Сам Александр Борисович, исключительно в целях профилактики, махнул полный стакан водки, чем выз­вал очередной прилив веселья у участников банкета. На­ходчивый шашлычник, исполнявший разнообразные поручения своего руководства, протянул веревку над мангалом, и на ней Турецкий вывесил свои куртку и брю­ки. А вот Керимов категорически отказался от радикаль­ного средства лечения — его трясло так, что зуб на зуб не попадал. В общем, посадили его рядом с мангалом и на­крыли со спины куском брезента.

А катер тем временем ушел за Грязновым.

Вячеслава Ивановича, прибывшего к месту проведе­ния пикника, Турецкий встретил уже совершенно сухой, но насквозь пропитанный неистребимым шашлычным духом.

Не стал Александр Борисович разочаровывать Гряз- нова, когда остальные восторженно и не совсем трезво живописали его подвиги на воде — ну о том, как высо­кий гость, сам не умея плавать, в буквальном смысле ге­роически спасал тонущего прокурора. Все ж своими гла­зами наблюдали с берега! Турецкий не опровергал почти­тельных словоизлияний в свой адрес, как это и подобает скромному герою. А Грязнов только удивленно и сочув­ственно покачивал головой и старался не смотреть на друга, ибо не был уверен, что выдержит его взгляд и не расхохочется. И еще он никак не мог найти ответа на вопрос: зачем Сане, который еще в конце восьмидеся­тых годов на спортивных соревнованиях по плаванию среди сотрудников правоохранительных органов столи­цы всегда занимал призовые места, было демонстриро­вать сейчас свое неумение держаться на воде?

Однако что бы там ни было, а раз дело сделано, зна­чит, так было нужно, и Саня в конце концов все объяс­нит. Но приехал сюда Грязнов вовсе не за этим. И уж тем более пить и гулять в этой компании он также не соби­рался. Слишком свеж еще был в памяти «базар» с Пра­порщиком и рассказ Гали Романовой о том, как ее схва­тили бандиты и что обещали с ней сделать, если она не расскажет, зачем прибыл сюда генерал Грязнов и что он уже знает.

Этим бандитам сильно повезло в том смысле, что они сами не приступили к допросу с пристрастием, а остави­ли дело до прибытия подполковника Затырина, который хотел лично разобраться с секретной сотрудницей мос­ковского генерала. Причем собирался сделать это так, чтобы после разборки от нее и следов никаких не оста­лось. Это Гале совершенно серьезно сообщили все те же бандиты, доходчиво объяснив, что ей придется очень постараться, чтобы вымолить себе жизнь у подполков­ника. Пугали, скорее всего, но сам факт тесного сотруд­ничества уголовников и начальника РУВД был приме­чателен. Вот на этом и собирался теперь сыграть Вячес­лав Иванович. На понимание Александра Борисовича он рассчитывал без сомнений, зная, как умеет Турецкий мгновенно схватывать ситуацию.

И вот наступил, как говорится, момент истины.

Грязнова дружно пригласили к столу, чтобы он отве­дал шашлыку — мастер подал очередную порцию дымя­щегося мяса на длинных, как шпаги, шампурах. Даже подсохший прокурор под брезентовой накидкой решил покинуть насиженное место у огня и перебраться к сто­лу, что было встречено веселыми, хотя и несколько соле­ными, шутками. Но Вячеслав Иванович стал официаль­но строг.

— Не знаю, господа, нехорошо, наверное, получит­ся, если гость, приехавший к застолью, вместо того что­бы поблагодарить гостеприимных хозяев, объявит им о том, что один из них должен быть арестован? А вы как считаете?

Мертвая тишина была ответом.

— Не совсем понятно выражаетесь, — с трудом нако­нец процедил мэр.

— Да чего уж непонятного-то, Савелий Тарасович? — морщась, будто речь зашла о чем-то непристойном, ска­зал Грязнов. — Все тут нам всем в высшей степени ясно... Я вот прочитал с полсотни заявлений... Сотрудницу свою у бандитов отнял... И знаете, на ком, оказывается, все сходится? — Грязнов всем телом повернулся к подпол­ковнику Затырину, красное лицо которого теперь стало вообще багроветь. — На вас, Павел Петрович. Люди под­робно описывают зверства ваших сотрудников. Массо­вые изнасилования, избиения, вышибание признаний за не совершенные ими преступления. Словом, сплошной произвол.